- Пока не трогаю.
Большинство людей, ведущих затворнический образ жизни, сталкиваются,
как ей было известно, с одной и той же проблемой: с этими чертовыми
голосами, рождающимися в правом полушарии. Чем дольше ты живешь один, тем
яснее и громче они говорят. И вот они уже начинают управлять тобой вне
зависимости от твоих желаний. Они пугают тебя, и минутами тебе кажется,
что ты на грани помешательства.
Это вполне в духе Анны, - подумала Бобби, ныряя в постель. Бра над
кроватью освещало комнату мягким светом, отчего вокруг становилось
необыкновенно уютно, но Андерсон тут же погасила его: у нее не было сил
даже читать.
Она подложила руки под голову и стала смотреть в потолок.
Нет, ты не сумасшедшая, Бобби, - думала она. - Ты сильная, и ты не
сойдешь с ума.
Более того. Она твердо знала: здесь, в Хейвене, она гораздо
нормальнее, чем была в Кливленде или Юте. Вот те несколько лет, прожитые в
Юте вместе с сестрой Анной, могли свести с ума кого угодно. То, что Анна
называла нормальностью, было на самом деле постоянной зависимостью от
внешних обстоятельств, и личность Бобби постоянно подавлялась этой
зависимостью.
Видишь ли, Анна, Бобби не поедет в Стиксвилль, потому что она сошла с
ума; Бобби приедет сюда и сразу же станет нормальной. Как ты не можешь
понять, Анна, что самое ненормальное - это ограничение возможностей?
Ненормально жить только по законам логики, забыв о чувствах. Понимаешь, о
чем я? Нет? Конечно, тебе этого не понять. Ты не понимала и никогда не
поймешь, так что уходи, Анна. Оставайся в своей Юте и продолжай скрипеть
зубами во сне, пока они не превратятся в пыль, но перестань тревожить
меня, даже мысленно.
Предмет, найденный в лесу, мог бы быть космическим кораблем.
Точно. Сердце подсказывает верно. Конечно, это корабль, который
давным-давно приземлился на нашей планете, может быть, миллионы лет назад.
О Боже!
Она лежала в постели, закинув руки за голову. Внешне она была
спокойна, хотя сердце ее колотилось быстро-быстро.
Потом возник новый голос, голос покойного дедушки, и он повторял
слова, сказанные раньше Анной:
Оставь это, Бобби. Это опасно.
Мгновенная вибрация. Ее первое впечатление от гладкой металлической
поверхности. Реакция Питера. Потеря чувства времени. Мертвый птенец,
пахнущий дохлятиной, но тем не менее не привлекающий к себе мух.
Да, это корабль. Я уверена в этом, потому что, как бы дико оно не
звучало, в этом есть своя логика.
Вновь голос дедушки, тихий и спокойный, но исключающий всякие
возражения, единственный способный в детстве заставить замолчать Анну.
После того, как ты нашла это, Бобби, может случиться все, что угодно.
Ты сама суешь голову в петлю.
Нет! Я не согласна!
Сейчас спорить с дедушкой было легко: ведь он уже шестнадцать лет
лежит в могиле. И все же его голос преследовал Андерсон до тех пор, пока
она, обессиленная, не уснула.
Не трогай это, Бобби. Это опасно.
И тебе это тоже отлично известно.

3. ПИТЕР ВИДИТ СВЕТ
Ей уже приходило в голову, что с Питером происходит что-то странное,
но до сих пор она не могла сказать определенно, что именно. Когда Андерсон
проснулась на следующее утро (вопреки ожиданиям, в девять часов, как
обычно), она почти сразу же увидела это.
Она накладывала еду в его миску. Как обычно, Питер сразу пришел на
знакомый звук и с жадностью накинулся на завтрак. Вылизав миску дочиста,
он вильнул хвостом. Андерсон смотрела на собаку, не видя ее, а в голове у
нее вновь звучал голос покойного дедушки, предупреждающего ее об
опасности.
Миллионы живущих в этой стране одиноких людей при встрече с подобной
опасностью бросились бы наутек, - думала Андерсон. - А сколько таких людей
во всем мире? Но разве это опасность? Особенно в сравнении с раком?
Ноги ее внезапно подкосились, как будто из них вытекли все силы. Она
ощупью добралась до кухонной табуретки и почти упала на нее, глядя на
морду собаки.
Катаракта, закрывавшая весь левый глаз Питера, наполовину исчезла.

- Ничем не могу помочь, - сказал ей тогда ветеринар.
Они с Питером больше часа сидели в крошечной смотровой комнате, вся
обстановка которой состояла из табуретки и стола для осмотра. Доктор
Этеридж только что закончил осмотр глаза Питера.
- Понимаю вашу озабоченность, но ничем не могу помочь, - повторил он.
- Катаракта приобрела необратимую форму. Слезай, Питер.
Питер соскочил со стола и подбежал к хозяйке.
Боже, как давно это было!..
...Андерсон погладила пса по голове и, внимательно глядя на
воображаемого Этериджа, подумала: Видишь? Но вслух она этого не сказала.
Их взгляды на мгновение встретились, и врач отвел глаза. Я видел, но
никогда не признаю этого. Боже, как этот врач отличался от дока Даггетта!
Даггетт дважды в год осматривал Питера на протяжении первых десяти
лет его жизни, и от его цепкого взгляда не могло ускользнуть ничего
необычного в состоянии здоровья собаки. Осмотрев своего четвероногого
пациента, он сдвигал на кончик носа очки, потирал переносицу и произносил
что-нибудь вроде: Мы должны понять, что с ним происходит, Роберта. Это
серьезно. С годами собаки, как это ни странно, не становятся моложе, и
Питер здесь не исключение. Обычно Андерсон немедленно отвечала, что на ее
Питере годы пока не сказываются. И вдруг, когда ей так был нужен умный
ветеринар, доктор Даггетт передал всю свою частную практику Этериджу,
который был хоть и приятным человеком, но чужаком в этих краях, и переехал
во Флориду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104