- Яд, - сообщил из наплывающей темноты Тони. - Яд.
Перед глазами Дэнни промелькнули другие надписи, некоторые - зелеными
буквами, некоторые - на дощечках, под разными углами воткнутых в сугробы.
КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО. ОПАСНО! ПРОВОД ПОД ТОКОМ. СОБСТВЕННОСТЬ КОНФИСКОВАНА.
ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ. ТРЕТИЙ ПУТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. НЕ ПОДХОДИТЬ. НЕ
ТРОГАТЬ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. В НАРУШИТЕЛЕЙ СТРЕЛЯЕМ БЕЗ
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. Он не понимал до конца ни одной надписи - он не умел
читать! - но уловил общий смысл всех, и в черные пустоты его тела начал
наплывать смутный ужас, подобный легким коричневым спорам, гибнущим при
свете солнца.
Надписи растаяли. Теперь Дэнни находился в комнате, полной незнакомой
мебели, в комнате, где было темно. В окна, словно песок, билась снежная
крупа. Во рту пересохло, глаза походили на горячие мраморные шарики,
сердце молотом стучало в груди. Снаружи что-то глухо бухало, как будто
настежь распахивали какую-то жуткую дверь. Шаги. На другой стороне комнаты
было зеркало, в его дутой серебряной глубине зеленым пламенем запылало
одно-единственное слово, и слово это было - ТРЕМС.
Комната растаяла. Другая комната. Эту он
(узнает)
знал. Перевернутый стул. В разбитое окно, крутясь, летел снег, уже
припорошив край ковра. Раздернутые шторы вкривь и вкось свисали со
сломанного карниза. Низкий шкафчик лежал ящиками в пол.
Снова глухой стук, ровный, ритмичный, страшный. Бьющееся стекло.
Надвигающееся разрушение. Хриплый голос, голос безумца, еще более страшный
от того, что знаком:
- ВЫХОДИ! ВЫХОДИ, ГОВНЮК МАЛЕНЬКИЙ! ПОЛУЧАЙ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ!
Хрясь. Хрясь. Хрясь. Разлетающееся в щепки дерево. Зычный крик ярости
и довольства. ТРЕМС. Все ближе.
Он поплыл через комнату. Картины сорваны со стен. Проигрыватель.
(?мамин проигрыватель?)
перевернут, лежит на полу. Ее пластинки - Григ, Гендель, "Битлз", Арт
Гарфункель, Бах, Лист - раскиданы повсюду. Зазубренные черные осколки
похожи на куски пирога. Из соседней комнаты, ванной, сноп света -
жесткого, белого света и мигающее красным глазком в глубине зеркальца на
дверце аптечки слово: ТРЕМС, ТРЕМС, ТРЕМС...
- Нет, - прошептал он. - Нет, Тони, пожалуйста...
И свешивающаяся через белый край фарфоровой ванны рука. Мягкая,
безвольная. Вниз по пальцу - среднему пальцу - медленно стекает струйка
крови, капает на пол; ноготь аккуратный, ухоженный...
Нет, нет, нет, нет...
(ну, пожалуйста, Тони, ты меня пугаешь)
ТРЕМС, ТРЕМС, ТРЕМС
(перестань, Тони, перестань)
Все тает.
Стук в темноте становится громче, еще громче, отдается эхом повсюду,
со всех сторон.
Теперь он в темном коридоре, в страхе вжимается в синий ковер,
громада которого сплошь заткана буйными зарослями извивающихся черных
силуэтов, прислушивается к приближающемуся стуку, и вот уже Некто -
неясный силуэт - сворачивает за угол и начинает подходить к Дэнни шаткой
походкой, от него пахнет кровью и гибелью. В одной руке он раскачивает из
стороны в сторону деревянный молоток (ТРЕМС), описывая не сулящие ничего
хорошего дуги, вбивая его в стены, разрывая шелковистые обои и выколачивая
призрачные облачка известковой пыли:
- ВЫХОДИ-КА, ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ! КАК НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА!
Силуэт приближается, от него резко пахнет чем-то кисло-сладким, он
огромен; молоток со злобным свистом рассекает головкой воздух, а потом
врезается в стену, так, что вылетает облако пыли - при вдохе
обнаруживается, какая она сухая и колючая, - и раздается глухое громкое
"бумм!". Крошечные красные глазки горят в темноте. Чудовище идет за ним,
оно обнаружило его, зажало здесь спиной к голой стене. А люк на потолке на
замке.
Темнота. Ощущение, будто он плывет.
- Тони, пожалуйста, забери меня назад, пожалуйста...
И он вернулся, он, весь в поту, опять сидел на кромке тротуара
Арапаго-стрит, взмокшая рубашка прилипла к спине. В ушах еще стоял глухой
стук и пахло мочой, его собственной - в предельном ужасе он обмочил штаны.
Перед глазами стояла безвольная рука, перевесившаяся через край ванны;
кровь, сбегающая вниз по среднему пальцу и то непонятное слово, которое
было куда страшнее любого другого: ТРЕМС.
И вот - солнечный свет. Все реально. Кроме Тони, стоявшего на углу
шестью домами дальше, превратившегося в пятнышко, голос его был тихим,
тонким и приятным.
- "Осторожнее, док..."
Миг - и Тони исчез, а за угол завернул папин видавший виды "жук",
тарахтя, он проехал по улице, выбрасывая назад облака синего дыма. Дэнни
медленно вскочил на ноги с тротуара, размахивая руками, приплясывая с ноги
на ногу, вопя: "Пап! Эй, пап! Эй! Привет!"
Папа завернул фольксваген на тротуар, вырубил мотор и открыл дверцу.
Дэнни помчался к нему - и прирос к месту, широко распахнув глаза. Душа
мальчика ушла в пятки, он закаменел. Рядом с папой на переднем сиденье
лежал молоток с короткой ручкой, к покрытой запекшейся кровью головке
прилипли волосы.
В следующую минуту на этом месте оказалась сумка с продуктами.
- Дэнни... док, с тобой все в порядке?
- Угу. Все о'кей. - Он подошел к папе и зарылся лицом в отделанную
овечьей кожей вареную куртку, крепко-крепко-крепко обхватив его. Джек
обнял малыша в ответ, слегка недоумевая.
- Эй, док, не сиди столько на солнце. Ты весь потный, с тебя просто
капает.
- Кажется, я немного поспал. Пап, я люблю тебя. Я ждал.
- Я тоже люблю тебя, Дэн. Вот, привез вам кое-что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26