Ральф проснулся в обычное для
себя теперь время (3.45, согласно электронным часам на каминной полке в
гостиной) с ноющей болью в спине и затекшей шеей, не понимая, как он
очутился в кресле у окна и почему включен телевизор, хотя передачи уже
закончились.
И только осторожно повернув голову, не отнимая руки от занемевшей шеи,
Ральф понял, что же случилось. Он намеревался просидеть так часов до трех,
даже четырех утра, а затем перейти в постель и немедленно заснуть. В любом
случае, именно так он планировал. Вместо этого Бесподобный Недремлющий с
Гаррис-авеню отключился во время прямого монолога Джея Лено. И очнулся он,
как и следовало ожидать, в этом распроклятом кресле. Проблема осталась
прежней, как глубокомысленно изрек бы Джо Фрайди, изменилось лишь место
действия.
И все-таки Ральф улегся под одеяло, надеясь, несмотря ни на что,
заснуть, но желание (если не потребность) сна прошло. После часа,
проведенного в постели, он снова вернулся в кресло, на этот раз с подушкой
и с жалкой улыбкой на лице.
4
Во второй его попытка следующей ночью не было ничего смешного.
Сонливость закружила перед ним в свое обычное время - в одиннадцать
двадцать, как раз когда Пит Черни рассказывал о погоде на завтра. Но теперь
Ральф успешно поборол дрему, внимательно следя за программой (правда, он
клевал носом во время разговора Пита с Резанной Арнольд, гостьей его
передачи), а потом настало время ночного кинозала. Показывали старую ленту
с участием Эди Мерфи, в которой тот единолично выиграл войну в Тихом
океане, будучи совершенно безоружным. Ральфу казалось, что местные
телевещательные каналы заключили негласное соглашение показывать в ранние
утренние часы легкие комедии, и лидеры здесь - Эди Мерфи или Джеймс
Броулин.
После того как Мерфи сокрушил последний японский бастион, второй канал
отключился. Ральф попытался найти кино по другим каналам, но те уже
закончили вещание. Если бы телевизор Ральфа был подключен к кабельной сети,
он мог бы смотреть фильмы всю ночь, как Билл, живущий внизу, или Луиза; он
вспомнил, что еще зимой внес это в список неотложных дел в наступающем
году. Но затем Кэролайн умерла, и подключение к сети кабельного телевидения
перестало казаться таким уж важным.
Ральф отыскал журнал "Спорт иллюстрейтед" и принялся упорно
пробираться сквозь дебри статьи о женском теннисе, пропущенной им при
первой читке, все чаще бросая взгляд на часы, когда стрелки стали
подбираться к трем часам утра. Он был почти убежден, что трюк сработает.
Веки у него словно свинцом налились, и, хотя Ральф внимательно, слово за
словом, читал статью, он так и не смог понять, что же именно хотел сказать
автор. Целые предложения, подобно космическим лучам, проскальзывали мимо
его сознания.
"_Сегодня_ _ночью_ _я_ _буду_ _спать_ - _в_ _этом_ _я_ _убежден_.
_Впервые_ _за_ _многие_ _месяцы_ _солнце_ _встанет_ _без_ _моей_ _помощи_,
_и_ _это_ _не_ _просто_ _хорошо_, _друзья_ _и_ _соседи_, _это_
_великолепно_".
Затем, вскоре после трех, это приятное погружение в сон стало
проходить. Оно не исчезло со скоростью вылетевшей пробки от шампанского -
скорее, оно просачивалось, как песок сквозь крупное сито или вода сквозь
дырявую крышу. Когда Ральф понял, что же именно происходит, его охватил -
нет, не паника, а болезненный испуг. Он воспринял это как полную
противоположность надежде, а когда в половине четвертого поковылял в
спальню, его депрессия стала настолько сильной, что ему казалось, будто он
задыхается в ее тисках.
- Прошу тебя, Господи, хотя бы сорок минут, - пробормотал он, выключая
свет, но у него возникло предчувствие, что это одна из тех молитв, которая
никогда не будет услышана.
Так и вышло. Хотя Ральф не спал уже ровно сутки, малейшие признаки сна
покинули его тело и разум к четырем часам утра. Он устал сильнее и глубже,
чем когда-либо, открыв для себя, однако, что усталость и сон вовсе не
обязательно идут рука об руку. Сон, этот незримый друг, самый лучший лекарь
человечества с незапамятных времен, снова покинул его.
К четырем часам утра Ральф возненавидел свою кровать - такое чувство
появлялось у него всегда, когда он начинал понимать, что лежание в ней не
поможет. Ральф опустил ноги, почесал поросль на груди - теперь уже почти
полностью седую, - надел тапочки и, прошаркав в гостиную, устроился в
кресле и стал смотреть на Гаррис-авеню. Улица лежала перед ним, словно
сцена, единственным актером на которой в данное время было вовсе не
человеческое существо, а бродячая собака, поджавшая заднюю лапу и
ковылявшая на оставшихся трех по Гаррис-авеню в сторону Строу-форд-парка.
- Привет, Розали, - пробормотал Ральф, проводя ладонью по глазам.
Наступал четверг - день, когда на Гаррис-авеню собирали мусор, поэтому
он вовсе не удивился, увидев Розали, ставшую неотъемлемой частью
окрестностей за последние пару лет. Она лениво брела по улице, исследуя
залежи отбросов и скопления пустых консервных банок с проницательностью
пресыщенного старьевщика с блошиного рынка.
Теперь Розали - хромавшая в это утро особенно сильно и выглядевшая
такой же усталой, как и Ральф, - нашла нечто, похожее на большую кость, и
потрусила прочь с добычей в зубах. Ральф наблюдал за собакой, пока та не
скрылась из вида, затем просто сидел, скрестив руки на коленях и обозревая
молчаливые окрестности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36