Робби пятится, ноги у него заплетаются, и он падает. Отползает от
Линожа-матери на ягодицах, отталкиваясь ногами, и заползает по свойстол
городского менеджера. Там и остается, тихо скуля и бормоча. Пистолет его,
забытый, валяется футах в пяти.
По рядам островитян проходит испуганный говор, а Линож всходит на
трибуну и берется за ее края, как уверенный в себе политик, собираясь начать
речь.
-- Не волнуйтесь, ребята - он вполне оправится, это я вам говорю. А
пока что гораздо удобнее, чтобы он сидел под столом, вместо того, чтобы по
нему стучать, не так ли? Несколько спокойнее. Продолжим. Скажи правду... --
он останавливается, улыбается, - ... и посрами дьявола.
Все смотрят на него молча и со страхом. Он на всех - с улыбкой.
-- Итак, мы подходим к сути вопроса. Я вам его изложу, потом сойдувниз
и подожду, пока вы примете решение.
Встает Санни Бротиган. Он испуган, но решилсясказать.
-- Почему вы пришли сюда? Почему именно мы?
-- Есть в вас что-тоочень для меня противное, -- почти неслышно говорит
Майк.
Молли берет его за руку. Майк сплетает с ней пальцы, поднимает ее руку
к своему лицу и трется щекой.
-- Я здесь потому, что на островах народ умеетобъединяться ради общего
блага, когда это надо... и этот народ знает, как хранитьсекреты. Так былона
острове Роанок в 1587 году, так и на островеЛиттл-Толл-Айленд в 1989.
-- Говорите дело! -- встает Хэтч. Хватит ходить вокруг да около.
Скажите, чего вы хотите.
Хэтч садится. Линож стоит на помосте с опущенной головой, будто
задумался. Островитяне, затаив дыхание, ждут продолжения. На улице стонет
ветер. Наконец чужак поднимает голову и оглядывает аудиторию.
-- Ваши дети здесь, с вами... ноих здесь нет. То же самое и со мной,
потому что частично я с ними.
Он показывает направо, где находятся окна внешней стены. В погожий день
здесь был бы видна сбегающий к причалам склон, на пролив и на материк.
Сейчас окна темны... до техпор, пока Линож не поднимает трость и не
показывает на них головой волка.
Окна полны ярким голубым светом. Островитяне поражены, испуганы,
некоторые буквально закрывают глаза рукой.
-- Смотрите! -- требует Линож.
Камера наплывает на центральное окно. Голубое небо... внизу облака...
клиновидный строй птиц (может быть, уток? ) держит свой путь над облаками.
Только это неутки... не гуси... это... это...
В "детском углу" зала заседаний вскакивает на ноги Энди Робишо, не
открывая глаз от сияющего окна. На его лице - смятение.
-- Гарри... о Господи, это Гарри!
Он оборачивается на спящего сына, видит, что мальчик не исчез, и снова
поворачивается к окну. Рядом с ним возникает Энджи.
--Бастер! Джек, это Бастер там!
-- Это все они там, -- говорит Линож прямо в камеру.
И мы видим ту же картину - Линож летит во главе клина за летящей
тростью. Он держит за руки Пиппу иРальфи, как и прежде, и остальные дети
вытянулись за ними, составляя клин. Дети смеются, радуются, счастливые до
крайности. Пока...
-- Но если я их брошу там... -- звучит голос Линожа...
Линож в небе отпускает руки Ральфи и Пиппы, и выражения счастья на их
лицах сменяется ужасом. С криками расцепляясь, все восемь детей кувыркаются
вниз, и их поглощает густое облако.
-- ... они погибнут здесь, -- говорит Линож в камеру.

x x x

Стоящий на помосте Линож опускает трость, и яркая голубизна окна
пропадает - они снова становятся черными. Островитяне потрясены до самой
глубины души. Естественно, более всех потрясены родители.
-- И вы увидите, как это будет, -- говорит Линож. -- Они погаснут...
Он надувает губы, чуть поворачивается влевои дует. Несколько свечей на
стене (точнее, ровно восемь) гаснут.
-- ... как свечи на ветру, -- заканчивает Линож с улыбкой.
Урсула Годсо вскакивает на ноги. Когда-то красивое, ее лицо искажено и
состарено горем. Она качается, чуть не падает, но Мелинда подхватывает ее и
не дает свалиться. Урсула молит от всего сердца, заливаясь слезами.
-- Только не трогайте мою Салли, мистер! У меня она теперь одна
осталась! Мы дадим вам то, что вы хотите, клянусь вам, дадим, если у нас
этоесть. Правда ведь? -- Она поворачивается к собранию.
Кэт Уизерс... Санни... Делла Биссонет... Дженна Фримен... Джек, Люсьен
и Алекс Хабер, виновато сбившись в кучку... все кивают исогласно бормочут.
Да, они отдадут Линожу то, что он хочет. Они к этому готовы.
-- Так что же это? -- встает Хэтч в первом ряду рядом со своей женой.
-- Скажите нам.
-- Я долго живу на свете, -- говорит Линож. -- Тысячи лет. Но я не из
богов, и я не бессмертный.
Он берет свою трость за середину, поднимает ее над головой и
поворачивает горизонтально перед своим лицом. Едва заметная тень от свечей
ложится на его лицо от лба и ниже. При этом сильное и красивое лицо человека
лет под сорок меняется... стареет. Это морщинистое иобвисшее лицо человека
не старого- древнего. И глаза выглядывают из-под опухших век, а под ними
висят мешки.
Аханье и говор в зале. И снова камера выхватывает лица из толпы,
показывая их реакцию. Вот Энди Робишо, сидящий рядом со своим сыном, держит
его за руку, поглаживая.
-- Итак, вы видите, какой я на самом деле. Старый. Больной. Фактически
на краю могилы.
Линож снова поднимает трость, и тень уходит с его лица, и возвращается
его молодость. Он пережидает говор взале.
-- Если считать сроками ваших жизней-поденок мне жить еще долго. Я буду
ходить поземле и тогда, когда все вы, кроме самых юных - может быть, Дэви
Хоупвелла или Дона Билза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80