Среди тумана виднелись таинственные заросли водных растений, в которых
хрипло квакала лягушка. Гэррети подумал, что этот пруд - одна из самых
красивых вещей, какие он когда-либо видел.
- Какой большой штат, - заметил Баркович откуда-то спереди.
- Как он меня достал, - ни к кому не обращаясь, сказал Макфрис. - Так
хочется его пережить!
Олсон шептал молитву. Гэррети с тревогой посмотрел на него.
- Сколько у него предупреждений? - спросил Пирсон.
- Ни одного.
- Но вид у него не очень-то добрый.
- Как у нас у всех, - сказал Макфрис. Опять тишина. Гэррети впервые
принял, что у него заболели ноги. Не только бедра и колени, но и ступни -
наступая на них, он чувствовал боль. Он застегнул куртку и поднял воротник.
- Эй, глядите! - крикнул Макфрис.
Они все посмотрели налево. Так раскинулось маленькое сельское
кладбище, обнесенное каменной оградой. Ангел со сломанным крылом смотрел на
них пустыми глазами.
- Наше первое кладбище, - весело сказал Макфрис. - На твоей стороне,
Рэй. Ты теряешь все накопления. Помнишь эту игру?
- Слишком много болтаешь, - неожиданно сказал Олсон.
- А что такого, старина? Дивное место, последний приют, как сказал
поэт. Уютная гробница...
- Заткнись!
- Тебе что, не по вкусу мысль о смерти, Олсон? - осведомился Макфрис.
- Как сказал другой поэт, пугает не смерть, а то, что придется так долго
лежать под землей. Ты этого боишься, Чарли? Ничего, не дрейфь! Придет и
наш...
- Оставь его в покое, - сказал Бейкер.
- С чего это? Он тут храбрился и уверял, что всех нас с говном съест.
Так что, если он теперь ляжет и помрет, я не собираюсь его от этого
удерживать.
- Если он не помрет, помрешь ты, - сказал Гэррети.
- Да, я помню, - Макфрис опять улыбался, но на этот раз совсем
невесело, сейчас Гэррети почти боялся его. - Это он забыл.
- Я больше не буду так делать, - хрипло сказал Олсон.
- Остряк, - Макфрис повернулся к нему. - Так ты себя называл? Что ж ты
теперь не остришь? Можешь лечь и сдохнуть здесь, это сойдет за шутку!
- Оставь его, - сказал Гэррети.
- Слушай, Рэй...
- Нет, это ты послушай. Хватит с нас одного Барковича. Незачем ему
подражать.
- Ладно. Будь по-твоему.
Олсон молчал. Он только поднимал и опускал ноги. Полная темнота
наступила в половине седьмого. Карибу, теперь уже в шести милях, слабо
мерцал на горизонте. Людей у дороги было мало - все ушли домой ужинать.
Туман призрачными лентами развевался по холмам. Над головой замерцали
звезды. Гэррети всегда хорошо разбирался в созвездиях. Он показал Пирсону
Кассиопею, но тот только хмыкнул.
Он подумал о Джен и испытал укол вины, вспомнив о девушке, которую
поцеловал утром. Он уже не помнил, как выглядела та девушка, но помнил свое
возбуждение. Если прикосновение к ее заду так его возбудило, то что было
бы, просунь он ей руку между ног? Он почувствовал спазм внизу живота и
поморщился.
Джен было шестнадцать. Волосы у нее спускались почти до талии. Грудь у
нее была не такая большая, как у той девушки. Ее грудь он хорошо изучил;
это занятие сводило его с ума. Он хотел заняться с ней любовью, и она
хотела, но он не знал, как ей об этом сказать. Были парни, которые могли
добиться _этого_ от девушек, но ему никогда не хватало воли. Он подумал о
том, сколько среди них девственников. Гриббл, который назвал Майора убий
цей, - девственник ли он? Наверное, да.
Они вошли в город Карибу. Там собралась большая толпа, приехала машина
с журналистами. Прожекторы осветили дорогу ярким белым светом, сделав из
нее теплую солнечную лагуну в море тьмы.
Толстый журналист в тройке бегал вдоль дороги, подсовывая микрофон под
нос участникам. За ним двое запыхавшихся техников перетаскивали шнур от
микрофона.
- Как вы себя чувствуете?
- Отлично. Да, отлично.
- Устали?
- Да, конечно. Но пока чувствую себя отлично.
- Что вы думаете о ваших шансах?
- Ну... не знаю. У меня еще достаточно сил.
Он спросил быкообразного детину по фамилии Скрамм, что он думает о
Длинном пути. Скрамм, ухмыляясь, сказал, что это самая большая херня, какую
он когда-нибудь видел. Репортер торопливо кивнул техникам, и один из них
тут же метнулся куда-то назад.
Толпа бесновалась, взволнованная присутствием телевидения не меньше,
чем самой встречей. Там и сям размахивали портретами Майора на
свежевытесанных кольях, с которых еще капала смола. Когда мимо проезжали
камеры, люди прыгали еще активней, чтобы их увидели тетя Бетти и дядя Фред.
Они прошли магазинчик, владелец которого выставил на дорогу автомат с
прохладительными напитками, украсив его транспарантом: "_Участникам_
_Длинного_ _пути_ - _от_ _Эва_!" Рядом стояла полицейская машина, и
блюстители порядка терпеливо объясняли Эву - как, без сомнения, делали это
каждый год, - что населению запрещено оказывать какую-либо помощь
участникам.
- Он тебя спрашивал? - спросил кто-то Гэррети. Это, конечно же, был
Баркович. Гэррети почувствовал, что его усталость растет.
- Кто и что?
- Репортер, балда. Спрашивал, как ты себя чувствуешь?
- Нет, - он молился, чтобы Баркович куда-нибудь исчез вместе с болью в
ногах, становящейся нестерпимой.
- А меня спросили, - похвастался Баркович. - Знаешь, что я им сказал?
- Нет.
- Сказал, что чувствую себя превосходно, - агрессивно сказал он. - Что
могу идти хоть целый год. И знаешь, что еще?
- Заткнись, а? - устало попросил Пирсон.
- А тебя кто спрашивает, уродина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60