- Не с
правительством, просто с законом. Он угнал машину и ехал на ней до самого
Геттисберга, штат Миссисипи. Ему дали два года. Сейчас он мертв.
- Мертв? - голос был слабым и надтреснутым, как у умирающего. В
разговор вмешался Олсон. Его изможденное лицо, казалось, болталось отдельно
от тела.
- Умер от сердечного приступа. Он был на три года старше меня. Мать
всегда говорила, что он - ее крест, но я доставил ей больше хлопот. Я ведь
тоже чуть не влип в дело с Эскадроном. Мы с друзьями частенько хулиганили
по ночам и как-то сожгли крест перед домом одного черного. А такими делами
занимается Эскадрон. Больше я ничего такого не делал, но тогда со страху
чуть в штаны не наложил. Глупо, правда?
Гэррети поглядел на Бейкера. На лице у того отпечатался стыд, но
одновременно и какая-то странная гордость.
В этот момент снова раздались выстрелы.
- Еще один, - сказал Скрамм простуженным голосом и вытер нос рукой.
- Тридцать четыре, - Пирсон достал из кармана монетку и переложил в
другой карман. - Я заготовил девяносто девять центов. Каждый раз, когда
кому-то выписывают пропуск, я перекладываю один из них в другой карман. А
когда...
- Подонок! - прошипел Олсон, ненавидяще глядя на Пирсона. - Ждешь
нашей смерти? Колдуешь?
Пирсон отвернулся и промямлил:
- Это я так, для удачи...
- Это мерзко, - прохрипел Олсон. - Это...
- Слушай, хватит, - попросил Абрахам. - Не дави на нервы.
Гэррети посмотрел на часы. Двадцать минут девятого. Через сорок минут
им дадут еду. Он подумал, как было бы здорово зайти в одну из маленьких
придорожных закусочных - сколько таких они прошли! - усесться, задрать ноги
на перила (о Боже, какое блаженство!) и заказать отбивную с жареным луком и
картошкой, а на десерт - большое блюдо ванильного мороженого с клубникой.
Или тарелку спагетти с котлетами, а к ним - итальянские булочки и груши в
масле. И молоко. Целый кувшин молока. И к черту все эти тюбики и фляжки.
Молоко, твердая пища и место, где можно сесть и нормально поесть. Разве это
не здорово?
Впереди, под раскидистым вязом, как раз завтракало семейство из пяти
человек - отец, мать, сын с дочкой и седая бабушка Они прихлебывали горячий
какао и жизнерадостно махали идущим.
- Твари, - прошептал Гэррети.
- Что? - спросил его Макфрис.
- Я говорю, хорошо бы присесть и съесть чего-нибудь. Погляди на этих
свиней.
- Ты бы с удовольствием к ним присоединился, - Макфрис помахал и
заулыбался, большую часть улыбки адресуя бабушке, которая улыбалась в
ответ, поглощая нечто, напоминающее сэндвич с яйцом.
- Конечно. Сидел бы и жрал, как самая голодная хрюшка.
- Отврати от себя греховные помыслы, сын мой, - пропел Макфрис,
имитируя преподобного У.С.Филдса.
- Иди к черту. Ты просто не хочешь этого признать. Они ведь просто
животные. Они хотят увидеть чьи-нибудь мозги на дороге, потому и
притащились сюда.
- Не в этом дело, - спокойно возразил Макфрис. - Ты же говорил, что
сам в детстве ходил смотреть на Длинный путь?
- Да, но я тогда не понимал...
- Зато теперь понял, - Макфрис коротко, неприятно рассмеялся. -
Конечно, животные. Думаешь, ты первый до этого додумался? Ты иногда мне
кажешься ужасно наивным. Французские лорды обожали трахаться после того,
как смотрели на казни. Обычное увеселение, Гэррети. Ничего нового, - он
опять рассмеялся. Гэррети зачарованно смотрел на него.
- Давай, Макфрис, - послышался чей-то голос. - Ты на втором дыхании.
Посмотрим, придет ли третье.
Гэррети не нужно было оборачиваться, чтобы узнать голос Стеббинса.
Стеббинс, всезнающий Будда. Ноги автоматически несли его вперед, но он их
почти не чувствовал, будто они были налиты гноем.
- Смерть разжигает аппетит, - сказал Макфрис. - Помните Гриббла и тех
двух девок? Им было интересно трахнуться с мертвецом. Что-то Совсем Новое.
Не знаю, почуял ли это Гриббл, но они-то уж точно почуяли. И то же со
всеми, неважно, жрут ли, пьют или валяются на траве. Они острее чувствуют
все это оттого, что смотрят в это время на мертвецов. Но это тоже не
главное, Гэррети. Главное - что это _не_ _они_. Не их бросают львам. Не они
ковыляют по дороге, надеясь, что с них снимут предупреждение. Ты болван,
Гэррети. Ты и я, и Стеббинс, и Пирсон, и Баркович - все мы. И Скрамм
болван, хотя он думает, будто что-то понимает. Они животные, правильно. Но
почему ты думаешь, что мы - люди?
Он замолчал, переводя дыхание.
- И вот мы все идем, и каждый из нас в любую минуту может накрыться.
Оборвать нить своей жизни, скажем так.
- Тогда зачем ты идешь? - спросил Гэррети. - Зачем, если ты такой
умный?
- Затем же, зачем и мы все, - ответил за Макфриса Стеббинс. Он мягко,
почти любяще, улыбался. Губы его запеклись, но в остальном лицо не
изменилось с начала пути. - Мы все хотим умереть, потому и идем. Зачем же
еще, Гэррети? Зачем?

Глава 8
"Раз-два-три, посчитай, На углу стоит
трамвай. В нем табак жует мартышка, Пьет
винишко попугай. Трамвай покатился,
Мартышка подавилась И отправилась в
трамвае С попугаем прямо в рай".
(Детский стишок)

Рэй Гэррети плотно затянул пояс с концентратами вокруг талии и
приказал себе не притрагиваться к еде хотя бы полчаса. Это было трудно -
желудок требовал своего. Участники пути вокруг него, жадно чавкая, отмечали
первые двадцать четыре часа, проведенные на дороге.
Скрамм улыбнулся Гэррети с набитым ртом и промычал что-то
неразборчивое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60