История Губерта Марстена и его жены Бидди служила городу "скелетом в
подвале". В двадцатые годы Губи был президентом большой грузоперевозочной
компании, которая, по слухам, после полуночи переключалась на более
доходную деятельность, переправляя канадское виски в Массачусетс.
Разбогатев, в 1928 году он перебрался с женой в Салем Лот, и в крахе
биржи 1929-го потерял большую часть своего состояния (даже Мэйбл Вертс не
знает, сколько именно). Следующие десять лет Марстен с женой прожили в
своем доме как отшельники. Видели их только по средам, когда они приезжали
за покупками. Ларри Маклеод, тогдашний почтальон, сообщил, что Марстены
выписывали четыре газеты: "Сэтеди Ивнинг Пост", "Нью-Йоркер" и толстый
журнал под названием "Поразительные истории". Раз в месяц приходил чек из
Массачусетса. Сквозь конверт Ларри разглядел, что это чек.
Ларри и нашел их летом 1939-го. Невостребованные газеты и журналы
забили их ящик доверху, и Ларри отправился к Марстен Хаузу, намереваясь
оставить их у передней двери.
Начинался август, и трава на Марстеновском переднем дворе поднялась
ростом с теленка. Жимолость густо оплела западную стену, и толстые шмели
лениво гудели над восково-белыми цветами. В те дни дом еще выглядел
красиво.
На середине дорожки, как пересказывали затаив дыхание каждому новому
члену Дамского благотворительного общества, Ларри почувствовал нехороший
запах - как от испорченного мяса. Почтальон постучал в парадную дверь и не
получил ответа. Он заглянул в замочную скважину, но ничего, кроме густой
темноты, не увидел. К счастью для себя, он не вошел, а отправился вокруг
дома, к задней двери. Там пахло сильнее. Ларри обнаружил, что задняя дверь
незаперта, и шагнул в кухню. Бидди Марстен лежала в углу, половина ее
головы была снесена в упор пулей тридцатого с чем-то калибра.
("Мухи, - всегда провозглашала в этом месте Одри Герси, - Ларри
рассказывал, что кухня кишела мухами. Они жужжали кругом, садились на...
вы понимаете, на что, и опять взлетали. Мухи".)
Ларри Маклеод повернулся и отправился обратно в город. Он разыскал
Норриса Варни - тогдашнего констебля, еще трех-четырех человек, и они
отправились на двух машинах в Марстен Хауз.
До сих пор никто из городка не посещал дом. А там было нечто
невообразимое. Дом Губерта Марстена оказался нагромождением самых
неожиданных и диких предметов, переплетением узких извилистых дорожек
между желтеющими кучами газет и журналов и связками роскошных,
переплетенных в кожу книг. Полные издания Диккенса, Скотта и Мэритета
реквизировала для публичной библиотеки Джерусалемз Лота предшественница
Лоретты Старчер, и там эти книги оставались до сих пор.
Джексон Герси подобрал и принялся перелистывать "Сэтеди Ивнинг Пост"
и нашел, к своему изумлению, долларовые бумажки, аккуратно приклеенные к
каждой странице.
Норрис Варни обнаружил, как повезло Ларри, не решившемуся войти в
парадную дверь. Дверная ручка оказалась привязанной к заряженному ружью,
пристроенному на стуле против двери так, чтобы наверняка убить вошедшего.
Были и другие ловушки, хотя и не столь смертоносные. Связка газет
весом в сорок фунтов висела над дверью столовой. Одна из ступенек лестницы
была подпилена и могла стоить кому-нибудь сломанной лодыжки. Скоро
выяснилось, что Губи Марстен был не просто каким-то там чокнутым, а
совершенным, классическим безумцем.
Его нашли в спальне на верхнем этаже, висящим на потолочной балке...
В детстве Сьюзен и ее подружки с наслаждением изводили друг друга
этими историями, подслушанными из разговоров взрослых. Даже теперь, через
восемнадцать лет, одна только мысль о Марстен Хаузе действовала на нее как
колдовское заклинание, вызывая болезненно ясные образы девочек,
скорчившихся в пустом деревянном сарае на заднем дворе у Эмми Роуклиф и
слушающих, как Эмми рассказывает с жуткой выразительностью: "Лицо его все
распухло, язык вывалился и торчал наружу, а на нем сидели мухи. Мама
говорила миссис Вертс..."
- ...место.
- Что? Простите, - она вернулась к настоящему с почти физическим
усилием. Бен уже сворачивал под въездную арку Салема Лота.
- Я говорю, что домишко с привидениями.
- Расскажите мне, как вы туда ходили.
Он добродушно рассмеялся и включил фары. Впереди лежала пустынная
аллея, обсаженная соснами и елями.
- Это началось как детская забава. Вспомните, это ведь был 1951-й, и
детишки еще не научились нюхать бензин из кульков, а ведь чем-то они
должны были заниматься. Я много играл с ребятишками из Угла... так еще
называют Южный Салем?
- Да.
- Особенно с Дэви Баркли, Чарли Джеймсом - его все звали Сынок,
Гарольдом Робертсоном, Флойдом Тиббитсом...
- С Флойдом? - вздрогнула она.
- Да, а вы его знаете?
- Я его уже забыла, - сказала она и, боясь, что голос ее выдаст,
заторопилась продолжить: - Сынок Джеймс здесь, у него бензозаправка на
Джойнтер-авеню. Гарольд Робертсон умер. Лейкемия.
- Они старше меня года на два. У них был клуб. Закрытый, разумеется.
Только Кровавые Пираты, и не меньше трех рекомендаций для вступления. - Он
хотел говорить легко, но в его голос пробилась старая горечь. - А я был
упрямый. Единственная вещь на свете, к которой я стремился... по крайней
мере, в то лето... - это стать Кровавым Пиратом. В конце концов они
смилостивились и назначили мне испытание, которое Дэви придумал на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106