Мы все отправлялись к Марстен Хаузу, а я должен был войти и принести
что-нибудь изнутри. Как добычу. - Он издал смешок, но во рту у него
пересохло.
- И что же произошло?
- Я влез в окно. Дом все еще был полон дребедени - через двадцать
лет. Газеты, должно быть, вынесли во время войны, но все остальное было не
тронуто. В передней, на столе, лежал такой, знаете, снежный шар. Видели
такие? Внутри домик, и, если встряхнуть эту штуку, идет снег. Я положил
его в карман, но не ушел. Я хотел действительно испытать себя. Поэтому я
поднялся туда, где Марстен повесился.
- О, Боже!
- Вам не трудно достать мне сигарету? Я пытаюсь бросить, но сейчас
она мне нужна.
Сьюзен молча исполнила просьбу.
- Я крался по ступенькам - девятилетний малыш, перепуганный до
родимчика. Вокруг все скрипело и шелестело, и я слышал, как за штукатуркой
что-то разбегается во все стороны. Мне все чудилось, что кто-то за мной
крадется, и я боялся оглянуться, чтобы не увидеть Губи Марстена с
почерневшим лицом и петлей в руках.
Он крепко вцепился в руль. Вся легкость из его голоса исчезла.
Девушка даже немного испугалась: его лицо в свете приборной панели
покрылось глубокими морщинами человека, пробирающегося сквозь ненавистную
страну без всякой возможности ее покинуть.
- На верхней ступени лестницы я собрал все свое мужество и пробежал
через зал к той двери. Я собирался вбежать, схватить что-нибудь и убраться
к чертовой бабушке со всех ног. Дверь в конце зала была закрыта. Я видел,
как она все приближается и приближается, видел серебристую ручку, облезшую
в тех местах, где к ней прикасались. Когда я потянул за нее, нижняя планка
двери заскребла о порог и взвизгнула, как женщина от боли. Будь я в норме,
я бы убрался к чертовой бабушке немедленно. Но я был под завязку накачан
адреналином. Я ухватился за дверь обеими руками и потянул изо всех сил.
Она распахнулась. И за ней был Губи - он висел на потолочной балке, его
тело четко вырисовывалось на фоне окна.
- Ох, Бен, не надо... - проговорила она нервно.
- Нет, это чистая правда, - настаивал он. - Во всяком случае, правда
о том, что видел девятилетний мальчик и помнил почти всю жизнь мужчина.
Губи висел там, и лицо его вовсе не почернело. Оно было зеленое. Глаза
были закрыты. Руки белели... призрачно белели. А потом он открыл глаза.
Бен сделал огромную затяжку и вышвырнул сигарету в темноту за окном.
- Не стану гадать, за сколько миль слышали мой визг. Я удрал.
Свалился с половины лестницы, вскочил и помчался прямиком по дороге.
Мальчишки ждали меня примерно в полумиле оттуда. Только там я обнаружил,
что снеговой шар все еще у меня. И он до сих пор у меня.
- Но вы же не думаете, что действительно видели Губерта Марстена,
Бен? - она заметила вдалеке желтый огонек, означающий центр города и
обрадовалась этому.
Он долго молчал. Потом сказал: "Не знаю".
Было видно, как ему хотелось сказать "нет" и тем закончить дело.
- Может быть, галлюцинация. А, может быть, дома действительно
способны поглощать сильные эмоции и держать их в себе в виде какого-то...
заряда, что ли. И на подходящей личности - чувствительный мальчик,
например, - заряд может разрядиться. Не призраки, конечно, а что-то вроде
трехмерного психического телевидения. А, может быть, даже что-нибудь
живое. Чудовище, если хотите.
Она молча взяла сигарету для себя.
- Как бы то ни было, я несколько недель не гасил на ночь свет и всю
жизнь вижу во сне открывающиеся двери. Малейшее потрясение - и этот сон.
- Это ужасно.
- Нет, - возразил он, - не очень. У всякого есть свои кошмары. - Он
помолчал. - Хотите немного посидеть у Евы на порожке? В дом не могу вас
пригласить - правила такие, но у меня есть кока-кола со льдом и немного
бакарди в комнате. Как в старину называлась выпивка перед сном - ночной
колпак?
- С удовольствием.
Заднее крыльцо, смотревшее на реку, было выкрашено белым с красной
каймой, и на нем стояли три плетеных кресла. Река выглядела сказочно,
летняя луна дробилась в листве деревьев на берегу и рисовала на воде
серебряную дорожку. Весь город молчал, и отчетливо слышался шум воды,
пенящейся на дамбе.
- Садитесь. Я сейчас.
Он нравился ей, несмотря на все странности. Не то чтобы она верила в
любовь с первого взгляда... Вот вожделение с первого взгляда - это другое
дело, но он - человек совсем не того типа. Сдержанный, худощавый,
бледнокожий, с книжным, обращенным внутрь себя выражением лица. И надо
всем этим тяжелая копна черных волос, явно лучше знакомая с пятерней, чем
с гребнем.
А эта история...
Ни "Дочь Конуэя", ни "Воздушный танец" не заставляли предполагать
такого мрачного умонастроения. В первой книге дочь священника сбежала из
дому и, бродяжничая, объездила всю страну автостопом. Во второй Фрэнк
Баззи, бежавший заключенный, начал новую жизнь механиком в соседнем штате
и случайно попался опять. Обе книги были яркими, энергичными, и
раскачивающаяся тень Губи Марстена, отраженная в глазах девятилетнего
мальчишки, явно не лежала на них.
Словно заколдованный, ее взгляд обратился к западу, туда, где
ближайший к городу холм заслонял звезды.
- Вот и я, - услышала она. - Надеюсь, это вам понравится.
- Посмотрите на Марстен Хауз, - отозвалась Сьюзен.
Он посмотрел. В доме горел огонек.

Выпивка закончилась, полночь прошла, луна почти села.
- Ты мне нравишься, Бен. Очень.
- И ты мне тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106