Никаких воплей, никакой игры в лошадей,
никакого дерганья за косички в автобусе N_6. Все сидят спокойно и ведут
себя как следует, а не то - шагают две мили до школы пешком и рассказывают
директору, почему.
Он прекрасно знал, что дети о нем думают и как о нем говорят. И
прекрасно. У него в автобусе не будет никаких глупостей. Это он оставляет
бесхребетным учителям.
Директор набрался мужества спросить, не "погорячился" ли он, когда
заставил маленького Дархэма три дня ходить в школу пешком только за то,
что он чуть громче разговаривал. Чарли только взглянул на него, и директор
- молокосос, четыре года, как из колледжа, - сразу отвел глаза.
Управляющий автобусным объединением Дэйв Фэльсен - старый товарищ по
Корее. Они с Чарли понимают друг друга. Они понимают, что творится в
стране. Они понимают, что мальчишки, которые "чуть громче разговаривали" в
1958-м, это мальчишки, которые писали на знамя в 1968-м.
Он взглянул в зеркало и увидел, как Мэри Кэйт Григсон передает
записку своему маленькому приятелю Бренту Тенни. Конечно - "маленькому
приятелю". Они сейчас трахают друг друга с шестого класса.
Он аккуратно остановил автобус. Мэри Кэйт и Брент подняли глаза,
полные отчаяния.
- Сильно поговорить захотелось? - осведомился он в зеркало. -
Начинайте.
Он открыл двери и дождался, когда они выбрались к черту из автобуса.

9:00.
Хорек Крэйг выкатился из постели - буквально. Солнце слепило. В
голове гудело. Этажом выше тот писака уже начал стучать. Боже, это же надо
иметь мозгов меньше, чем у белки, чтобы так долбить, долбить, долбить
целый день.
Не так-то и грандиозно было похмелье. Он сидел у Делла до закрытия,
но всего лишь с двумя долларами, а когда они кончились, не сумел
настрелять много угощений. "На свалку пора", - подумал он, одеваясь.
Он достал из шкафчика завтрак: бутылку теплого пива, чтобы выпить на
месте, и пачку овсянки из правительственных дотаций - вниз, на кухню.
Крэйг терпеть не мог овсянки, но сегодня он пообещал вдове помочь, и она
уж наверное чего-нибудь подбросит.
Все это было отголоском тех дней, когда он делил с Евой Миллер
постель. Муж Евы погиб на лесопилке в 1959-м - это был бы забавный случай,
не будь он так ужасен. В пятьдесят первом Ральф Миллер, президент
кооператива, сделал для фабрики то, что не догадались сделать пожарные
отряды к западу от Джойнтер-авеню, - организовал встречный пал. Семь лет
после этого он не подходил к машинам - чтобы, поскользнувшись в луже,
свалиться в дробилку на глазах у заезжих толстосумов, которых он водил по
фабрике, уговаривая вложить в нее деньги. Нечего и говорить, что все
рухнуло вместе с ним. Фабрика, спасенная им в пятьдесят первом, была
ликвидирована в шестидесятом.
Хорек взглянул в свое рябое зеркало и пригладил седые волосы - все
еще красивые и привлекательные для его шестидесяти семи лет. Это -
единственное, что устояло в нем перед алкоголем. Набросив рубашку цвета
хаки, он отправился вниз.
Вдова налетела на него как стервятник, чуть только он ступил в
солнечную кухню.
- Послушай, Хорек, ты бы не натер мне перила после завтрака? Ты не
занят?
Оба они придерживались великодушной выдумки, что он делает ей
одолжение, а не расплачивается за четырнадцатидолларовую комнатку наверху.
- Конечно, Ева.
- И этот ковер в гостиной...
- ...Надо перевернуть. Да, я помню.
- Голова болит? - она спросила это деловым тоном, без единой нотки
жалости, но он чувствовал эти нотки там, в глубине.
- Голова в порядке, - отозвался он раздраженно.
- Ты вернулся поздно, поэтому я спрашиваю.
- Ты на меня глаз положила, как я погляжу? - он подмигнул ей и
убедился, что она все еще умеет краснеть, как школьница, хотя всякие
глупости они бросили лет десять назад.
- Эд...
Только она одна еще называла его так. Для всего Лота он был Хорек.
Что ж, все нормально.
- Брось, - проворчал он. - Я просто встал не с той стороны кровати.
- Свалился, если судить по звуку, - уточнила она, и Хорек фыркнул.
Он сварил и съел свою ненавистную кашу, взял мастику с тряпками и
ушел, не оглянувшись.
А наверху все время стучала машинка этого парня. Винни Апшоу из
комнаты напротив говорил, что она начинает по утрам в девять, стучит до
полудня, начинает опять с трех и долбит до шести; начинает снова в девять
и не умолкает до полуночи. Хорек не понимал, где можно наскрести столько
слов.
Все же это, кажется, приятный парень, и его можно расколоть на пару
банок пива как-нибудь вечерком у Делла. Говорят, большинство этих писак
пьют, как рыбы.
Он принялся методично натирать перила и опять задумался о вдове. Она
завела пансион на страховку мужа и неплохо справлялась. Почему бы и нет?
Работает как лошадь. Но она привыкла иметь мужа, и, когда горе
выветрилось, потребность осталась. Да и не маленькая, а?
В те годы, в начале шестидесятых, люди еще звали его Эдом, а не
Хорьком, и у него была хорошая работа. Это случилось в январскую ночь.
Потом, лежа рядом с ним в темноте своей спальни, она расплакалась и
сказала, что они поступили плохо. Он ответил ей, что они поступили хорошо,
не зная, прав ли он, и не желая знать; и северный ветер рычал, кашлял и
взвизгивал в дымоходах, а в комнате было тепло и безопасно, и они в конце
концов заснули вдвоем как две серебряные ложки в футляре.
Ах, мой Бог и сынок Иисус, как течет время! Знает ли это парень,
который стучит на машинке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106