Второй раз за
время знакомства с ней он почувствовал себя шестнадцатилетним,
пустоголовым подростком, перед которым жизнь простирается шестирядным
шоссе, без крутых поворотов.
- Бен...
- Да.
- Люби меня. Хочешь?
- Да, - сказал он. - Хочу.
- Здесь, на траве.
- Да.
Она смотрела на него, и в расширившихся глазах девушки дрожала
темнота.
- Сделай так, чтобы это было хорошо.
- Попробую.
Они сделались тенями во мраке.
- Ну вот, - сказал он. - Ох, Сьюзен...

Сначала они бесцельно шли через парк, потом более целеустремленно - к
Брук-стрит.
- Ты не жалеешь? - спросил он.
Она подняла на него глаза и искренне улыбнулась:
- Нет, я рада.
- Хорошо.
Они шли рука в руке и молчали.
- Книга, - вдруг вспомнила она. - Ты собирался рассказать мне о ней,
прежде чем беседа так приятно прервалась.
- Книга будет о Марстен Хаузе, - медленно произнес он. - Может быть,
я вначале не думал об этом. Я думал писать о городе. Впрочем, ни к чему
себя обманывать. Знаешь, я исследовал прошлое Губи Марстена. Он был
гангстер. Перевозочная компания служила только ширмой.
Она изумленно посмотрела на него:
- Как ты это узнал?
- Кое-что от бостонской полиции, но главное - от женщины по имени
Минелла Кори, сестры Бидди Марстен. Ей семьдесят девять, и она не
вспомнит, что ела на завтрак, но до смерти не забудет ничего, что
случилось до 1940-го.
- И она тебе рассказала...
- Все, что знала. Она в доме для престарелых в Нью-Хэмпшире, и,
по-моему, никто не слушал ее годами. Я спросил ее, правда ли, что Губи
Марстен был наемным убийцей в бостонском округе, и она кивнула. "Сколько?"
- спросил я, и она помахала у меня перед глазами всеми десятью пальцами
несколько раз.
- Боже!
- Бостонская мафия начала нервничать в 1927-м, - продолжал Бен. - Два
раза Губи допрашивала полиция. Первый раз - в Бостоне по поводу убийства
какого-то гангстера, и его отпустили через два часа. Второй раз - в
Мэльдене - дело было хуже. Речь шла об убийстве двенадцатилетнего
мальчика. Труп был выпотрошен.
- Бен! - она осеклась.
- Боссы Марстена выручили его (наверное, он знал о них слишком
много), но в Бостоне Губи кончился. Вот тогда он перебрался в Салем Лот и
залег. Не выходил из дому. По крайней мере, мы так думаем.
- О чем ты?
- Я кучу времени убил в библиотеке, просматривая старые номера
здешних газет. С 1928-го по 1939-ый пропали четыре ребенка. Не то чтобы в
этом было что-то необычное. Дети тонут, замерзают, падают в гравийные
карьеры. Жаль, но случается.
- Ты считаешь, что там было что-то другое?
- Я не знаю. Но ни одного из этих четырех не нашли. Никакой охотник
не наткнулся на скелет, никакой бульдозерист не выкопал его из гравия.
Губерт и Бидди жили в доме одиннадцать лет, и в это время исчезали дети.
Ты спросила, о чем моя книга. Коротко: она о возвратной силе зла.
Она схватила его за руку:
- Ты же не думаешь, что Ральфи Глик?..
- Был схвачен мстительным духом Губерта Марстена, который
возвращается к жизни раз в три года в полнолуние?
- Да, что-то вроде...
- Не спрашивай меня, если хочешь, чтобы тебя успокоили. Не забывай, я
тот ребенок, который открыл дверь в спальню на верхнем этаже и увидел, как
он висит на балке.
- Это не ответ.
- Да, не ответ. Позволь мне сказать тебе еще кое-что, прежде чем я
объясню тебе, что я думаю. Минелла Кори сказала мне, что в мире есть злые
люди. Действительно злые, по-настоящему. Иногда мы слышим о них, но чаще
они действуют в полной неизвестности. Она сказала, что на ее долю
досталось проклятие знать двух таких людей. Один - Адольф Гитлер. Другой -
ее зять Губерт Марстен. - Он помолчал. - Она рассказала, что в день смерти
своей сестры была в трехста милях отсюда - в Кейп Коде, служила там
экономкой. Она как раз делала салат в большой деревянной миске. Примерно в
два часа дня она почувствовала что-то вроде удара по голове и услышала
ружейный выстрел. Она говорит, что упала на пол. Когда она поднялась (в
доме никого больше не было), оказалось, что прошло двадцать минут. Она
взглянула на миску - и закричала. Ей показалось, что миска полна крови.
- Боже, - пробормотала Сьюзен.
- Через минуту все пришло в норму. Никакой головной боли, ничего в
миске, кроме салата. Но она знала - знала! - что ее сестра умерла, что она
убита выстрелом в голову.
- Это только ее рассказ.
- Только. Но она не шутник с богатой фантазией, она старуха, у
которой не хватило бы мозгов на ложь. Но это, в конце концов, меня не
беспокоит. Такого рода явления уже достаточно известны. В то, что Бидди
передала сообщение о своей смерти за триста миль, мне не так трудно
поверить, как в то зло - действительно чудовищное зло, которое мне иногда
видится скрытым в недрах этого дома.
Ты спросила меня, что я думаю. Я скажу. Я думаю, что в телепатию
людям верить легко, - эта вера им, в общем, ничего не стоит и не мешает
спать по ночам. Но мысль о том, что зло, сделанное человеком, может жить
после него, беспокоит сильнее.
Он взглянул в сторону Марстен Хауза и проговорил:
- Я думаю, этот дом может быть марстеновским памятником злу. Этакий
сверхъестественный маяк, если хочешь. Все эти годы он хранит
концентрированное зло Губерта в истлевающих костях.
- А теперь в нем опять живут.
- И опять кто-то исчез, - он повернулся к ней и взял ее голову в
ладони. - Видишь ли, мне это и присниться не могло, когда я сюда
возвращался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106