- Значит, есть повод выпить, верно?
Теперь я понимаю, что основа любого ритуала - всего лишь малая его
толика, можно сказать, единственное магическое слово в тарабарщине
заклинания. Последняя фраза.
Однажды, за пять лет до ее смерти, в тот день, когда я закончил книгу,
Джоанна находилась в Ирландии. Уехала с подругой. Я выпил шампанское в
одиночестве, сам отпечатал последнюю фразу (тогда я уже работал на
"макинтоше", который умел делать бог весть что, хотя я использовал его
исключительно как пишущую машинку), и меня это нисколько не смутило. Во
всяком случае, в ту ночь я спал как младенец. Но я позвонил в гостиницу, в
которой остановились она и Брин, ее подруга. Сообщил ей, что закончил книгу,
и услышал слова, ради которых, собственно, и звонил. Слова, которые
скользнули в ирландский телефонный провод, добрались до микроволнового
передатчика, вознеслись, как молитва, к спутнику связи, а потом спустились
вниз, в мое ухо: "Что ж, значит, есть повод выпить, верно?"
Обычай этот пошел, как я и говорил, со второй моей книги. Когда мы
выпили шампанского, сначала по одному бокалу, затем - по второму, я повел ее
в кабинет, где стояла пишущая машинка с вставленным в нее листом бумаги. На
озере последняя гагара криком призвала темноту.
- Я думала, ты закончил книгу.
- Осталось последнее предложение, - ответил я. - Книга, как ты
понимаешь, посвящена тебе, и я хочу, чтобы последнюю точку в ней поставила
ты.
Она не запротестовала, не засмеялась, просто посмотрела на меня, чтобы
понять, не шутка ли это. Я кивнул, показывая, что настроен серьезно, и она
села на мой стул. Она недавно выкупалась, и ее волосы, схваченные сзади
белой эластичной лентой, были темнее обычного. Я коснулся их рукой. Они
напоминали влажный шелк.
- С красной строки? - спросила она, глядя на меня словно молоденькая
секретарша на босса.
- Нет, - покачал я головой. - Продолжай. - И я продиктовал предложение,
которое сложилось у меня в голове еще до того, как я поднялся из-за стола и
пошел за шампанским. - "Через голову он снял с ее шеи цепь, и бок о бок они
спустились по лестнице к дожидающемуся внизу автомобилю".
Джоанна все напечатала, вновь посмотрела на меня.
- Все. Теперь, полагаю, надо напечатать "Конец".
Джо дважды нажала на кнопку "Возврат каретки", затем выставила ее по
центру, и ай-би-эмовским шрифтом "курьер" (моим любимым), отпечатала
последнее слово.
- А что за цепь он снял с ее шеи? - спросила она.
- Чтобы это узнать, надо прочесть книгу. Она сидела у стола, я стоял
позади нее, так что она без труда добралась до нужного ей места. И когда
заговорила, губы ее елозили по самой чувствительной части моего тела. А
разделяли губы и эту самую часть лишь трусы из хлопчатобумажной ткани.
- У наш ешть шпошобы жаштафить тефя гофорить.
- Похоже на то.

***

Я по крайней мере попытался возродить ритуал в тот день, когда закончил
"Вниз с самого верха". От него осталась только форма, магическое содержание
исчезло, но я в общем-то этого и ожидал. И пошел на это не из суеверия, а от
уважения и любви. Если хотите, совершил ритуал в память о Джоанне. Или, если
угодно, ритуал этот стал настоящей поминальной службой, которую я смог
провести через месяц после того, как тело Джоанны легло в землю.
В третьей декаде сентября по-прежнему стояла жара, в последние годы не
случалось такого жаркого лета. Заканчивая книгу, я постоянно думал о том,
как мне недостает Джоанны.., но мысли эти не мешали мне работать. Упомяну
вот еще о чем: я оставался в Дерри, из-за жары ходил по дому в одних трусах,
но ни разу не подумал о том, чтобы перебраться в наш коттедж у озера. Словно
из моей памяти исчезла вся информация, связанная с нашей загородной усадьбой
"Сара-Хохотушка". Может, потому, что, дойдя до последней фразы романа, я
окончательно осознал: на этот раз Джоанна уехала не в Ирландию.
На озере у меня маленький кабинет, но с окном. В Дерри - длинный, с
протянувшимися вдоль стен книжными стеллажами и без единого окна. В тот
вечер три вентилятора под потолком лениво Перегоняли сгустившийся воздух. Я
вошел в кабинет в шортах, футболке и резиновых шлепанцах, с маленьким
жестяным подносом, на котором стояли бутылка шампанского и два запотевших
бокала. В дальнем конце этого железнодорожного вагона, под таким крутым
карнизом, что мне приходилось чуть ли не садиться на корточки, чтобы
добраться до стула (год за годом Джо убеждала меня, что я выбрал для
компьютера самое неудачное место в комнате, но не могла переубедить),
светился экран "макинтоша".
Я уж подумал, что сам нарываюсь на новый приступ слез, но ведь наша
эмоциональная реакция всегда удивляет нас, я прав? В тот вечер я не выл и не
рыдал. Наверное, горе ушло. А его место заняло щемящее чувство утраты: я
видел пустое кресло, в котором она любила сидеть и читать, пустой стол, на
который она ставила свой бокал, всегда у самого края.
Я наполнил бокал шампанским, подождал, пока осядет пена, поднял его.
- Дело сделано, - сообщил я вращающимся под потолком лопастям
вентилятора. - Что ж, значит, есть повод выпить, верно?
Ответной реакции не последовало. В свете того, что произошло позже,
думаю, эту фразу есть смысл повторить: ответной реакции не последовало. Я не
почувствовал, как случалось потом, что я не один во вроде бы пустой комнате.
Я выпил шампанское, поставил бокал на жестяной поднос, наполнил второй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30