С
ним пошел к "маку" и сел перед ним, как села бы Джоанна, если бы не
вмешательство горячо любимого всеми Бога. Тело мое не сотрясали рыдания, но
в уголках глаз стояли слезы. На экране я прочитал:
Не таким уж и плохим выдался денек, подумала она. Пересекла лужайку,
направляясь к своему автомобилю, рассмеялась, увидев белый квадратик бумаги,
прижатый дворником к ветровому стеклу. Кэм Диленси, который никогда не
сдавался, для которого не существовало слова "нет", приглашал ее во вторник
на еженедельную дегустацию вин. Она вытащила квадратик, уже собралась
разорвать его, но в последний момент передумала и сунула в карман джинсов.
- Не с красной строки. Продолжаем абзац, - указал я сам себе и
отпечатал предложение, которое сложилось в голове еще до того, как я потел
за шампанским:
Перед ней лежал целый мир; так почему не начать его освоение с
дегустации вин, на которую пригласил ее Кэм Диленси?
Я замер, глядя на крошечный мерцающий курсор. Уголки глаз все щипали
слезы, но, повторяю, никакой холодный ветерок не обдувал мои колени, ничьи
ледяные пальцы не хватали за шею. Я дважды нажал на клавишу "Enter". Потом
на клавишу "Center". Напечатал завершающее слово "Конец" и отсалютовал
экрану бокалом, который предназначался Джо.
- За тебя, крошка! Как бы я хотел, чтобы ты была рядом. Мне чертовски
тебя недостает, - мой голос дрогнул на последнем слове, но дыхания у меня не
перехватило.
Я выпил "тэттинжер", сохранил в памяти компьютера последнее
предложение, перегнал файл на дискету, вытащил ее из дисковода, положил к
остальным дискетам, на которых хранился текст моей очередной нетленки. И за
последующие четыре года не написал ни строчки, если не считать писем,
перечней необходимых покупок и заполнения соответствующих граф на чеках и
различных документах.

Глава 3

Мое издательство ничего не знало. Как и мой редактор Дебра Уайнсток, и
мой агент Гарольд Обловски. В полном неведении пребывал и Френк Арлен, хотя
меня не раз так и подмывало обо всем ему рассказать. Позволь мне быть твоим
братом, если не ради тебя, то ради Джо. Эти слова я услышал от него, когда
он возвращался к своей типографии и уединенной жизни в маленький городок
Сэнфорд в южной части штата Мэн. Я не собирался плакаться ему в жилетку, и
не плакался - но каждые две недели звонил. Поболтать ни о чем, вы понимаете.
"Как дела? - Нормально, только на улице жуткая холодина. - Да, здесь тоже. -
Ты поедешь в Бостон, если я возьму билеты на "Медведей"? - Может, в
следующем сезоне, сейчас я очень занят. - Да, я понимаю. - До встречи,
Майки. - Счастливо, Френк. - Держи хвост пистолетом". Мужской разговор.
Я уверен, что раз или два он спрашивал, работаю ли я над новой книгой,
и вроде бы я отвечал...
Да ладно.., врал я ему. И так привык к своему вранью, что сам стал в
него верить. Он спрашивал, это точно, а я говорил, что работаю, конечно,
работаю, и пишется отлично, лучше, чем когда бы то ни было. Но с языка едва
не срывалось совсем другое. "Стоит мне написать пару абзацев, как со мной
начинает твориться что-то ужасное: пульс убыстряется в два, потом в три
раза, дыхание перехватывает, глаза вылезают из орбит. Я становлюсь похож на
страдающего клаустрофобией человека, который неведомо как оказался в быстро
тонущей подводной лодке.
Такие вот у меня дела, спасибо, что спросил". Но конечно, ничего такого
я ему так и не сказал. Я звоню не для того, чтобы просить о помощи. Я не
могу просить о помощи. Кажется, я вам об этом уже говорил.

***

С моей точки зрения - признаю, очень субъективной, - среди творческих
личностей удачливые романисты (пусть даже относительно удачливые) занимают
самую выгодную позицию. Действительно, люди покупают больше компакт-дисков,
чем книг, часто ходят в кино, много времени проводят у телевизора. Но у
романистов более длительный период продуктивной работы, возможно, потому,
что читатели чуть умнее поклонников других видов искусства, где обходятся
без печатного слова. Дэвид Соул из знаменитого в семидесятых сериала
"Старски и Хатч" или в свое время очень даже известный белый рэппер Ванилла
Айс нынче бог знает где. А Герман Вук, Джеймс Мичинер или Норман Майлер все
еще в обороте. Вот и рассуждай после этого о динозаврах, когда-то ходивших
по Земле.
Артур Хейли работал над новой книгой (тогда это был слух, который
полностью подтвердился), Томас Харрис мог замолчать на семь лет, а потом
снова начать выдавать бестселлеры, а произведения Джерома Дэвида Сэлинджера,
пусть за последние сорок лет он и не написал ни слова, продолжают горячо
обсуждать как студенты гуманитарных вузов, так и члены неформальных
литературных объединений. Верность читателей не идет ни в какое сравнение с
верностью почитателей поп-звезды. Вот почему так много книг, авторы которых
уже не способны выдать на-гора что-нибудь новенькое, вновь и вновь попадают
в списки бестселлеров исключительно благодаря магической надписи на обложке:
"АВТОР..."
К автору, каждое произведение которого в переплете может продаваться
тиражом в пятьсот тысяч, а в карманном формате - в миллион, издатель
предъявляет только одно, очень простое требование: роман в год. Нью-йоркские
мудрецы считают, что это оптимум. Триста восемьдесят страниц, переплетенных
или склеенных, каждые двенадцать месяцев, с началом, серединой и концовкой,
с запоминающимися персонажами. Лучше бы не новыми, а перешедшими из прежних
книг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30