После смерти обязательно надо прибраться, даже если
человек умер и не в доме.
Я ответил, что мысль неплохая, но сказал, что заплачу каждой женщине по
сто долларов за шесть часов работы. То есть закончить уборку они должны за
шесть часов. А то, что они не успеют сделать в отпущенное им время,
останется на следующий раз.
- Мистер Нунэн, это слишком много, - запротестовала Дениз.
- Может - много, а может, и нет, но я плачу именно столько. Беретесь за
уборку?
Она ответила, что они берутся, конечно, берутся.
В итоге в вечер, предшествующий их приходу, я провел предуборочную
инспекцию дома. Наверное, я хотел, чтобы женщины (двух я совершенно не знал)
не нашли ничего лишнего?
К примеру, шелковых трусиков Джоанны, засунутых за подушки дивана
("Что-то мы очень часто занимаемся этим на диване, Майк, - как-то сказала
она мне. - Ты заметил?"), или пустых банок из-под пива под креслом на
крыльце, а может, туалетную бумагу в унитазе, которую забыли спустить в
канализацию. По правде говоря, я не могу сказать, что именно я искал.
Помните, я же жил как во сне, и ясность мыслей обретал, лишь когда дело
касалось концовки романа (психопат-убийца завлек мою героиню на крышу
многоэтажки с твердым намерением столкнуть ее вниз) или изготовленного
фирмой "Норко" теста на беременность, который Джо купила в день смерти.
Ингалятор от насморка, сказала она. Рыбное филе на ужин, сказала она. И в ее
глазах я не заметил ничего такого, что заставило бы меня заглянуть в них
второй раз.

***

Завершая инспекцию, я заглянул под нашу кровать и нашел книгу на
стороне Джо. Она только-только умерла, но если в доме где-то и собирается
пыль, так это в Подкроватном королевстве. Светло-серый налет, который я
увидел на глянцевой обложке, достав книгу, напомнил мне о лице и руках
лежащей в гробу Джоанны... Джо в Подземном царстве. В гробу тоже пыльно?
Скорее всего, нет, но...
Я отогнал эту мысль. Она прикинулась, будто уходит, но весь день
пыталась вновь пробраться мне в голову, словно белый медведь Толстого.
Джоанна и я - выпускники университета штата Мэн. Оба защищали диплом по
англоязычной литературе. Как и многие другие, мы влюбились в сладкозвучный
голос Шекспира и обожали цинизм горожан Тилбюри, который сумел донести до
нас Эдвин Арлингтон Робинсон <Робинсон Эдвин Арлингтон (1869 - 1935) -
американский поэт, лирика которого отличается психологической напряженностью
и поэтикой намека.>. Однако вместе нас свел не поэт и эссеист, а Сомерсет
Моэм, пожилой писатель-драматург с сердцем романтика и лицом, на котором
отчетливо читалось презрение к роду человеческому (хотя практически на всех
фотографиях между лицом и объективом вставала пелена сигаретного дыма).
Поэтому я не удивился, обнаружив под кроватью "Луну и грош". Роман этот я
прочел в юношестве, причем не один раз, а дважды, естественно, отождествляя
себя с Чарлзом Стриклен-дом (но в Южные моря я хотел отправиться, чтобы
писать книги, а не рисовать).
Вместо закладки она воспользовалась игральной картой бог знает из какой
колоды. Открывая книгу, я вспомнил слова, сказанные ею за заре нашего
знакомства. Случилось это на семинаре "Английская литература 20-го
столетия", наверное, в 1980 году. Джоанна Арлен училась тогда на втором
курсе, я - на последнем, а на "Английскую литературу 20-го столетия" ходил
потому, что в тот последний для меня семестр у меня появилось свободное
время. "Через сто лет, - заявила она на семинаре, - литературных критиков
середины двадцатого века заклеймят позором за то, что они обласкали Лоренса
<Лоренс Дэйвид Герберт (188 5 - 1930) - английский писатель. В России
более известен другой его роман - "Любовник леди Чаттерли".> и
пренебрегли Моэмом". Слова эти вызвали доброжелательный смех (все студенты
знали, что "Женщины в любви" - одна из лучших книг, когда-либо написанных).
Я не засмеялся - влюбился.
Игральная карта лежала между страницами 102 и 103: Дирк Струве только
что узнал, что его жена уходит к Стрикленду, так назвал Моэм Поля Гогена.
Рассказчик (повествование ведется от первого лица) пытается поддержать
Струве. "Мой дорогой друг, ну что ты так печалишься. Она вернется..."
- Тебе-то легко так говорить, - бросил и комнате, теперь принадлежащей
мне одному.
Я перевернул страницу и прочитал: "Оскорбительное спокойствие
Стрикленда лишило Струве остатков самообладания. В слепой ярости, не
осознавая, что делает, он бросился на Стрикленда. Тот не ожидал нападения и
пошатнулся, но силы ему хватало, даже после тяжелой болезни, поэтому
мгновением спустя Струве, неожиданно для себя, оказался на полу. - Смешной
вы человечишка, - молвил Стрикленд".
И тут до меня дошло, что Джо никогда не перевернет страницу и не
узнает, что Стрикленд назвал исполненного праведным гневом Струве смешным
человечишкой. В этот момент истины, который мне не забыть никогда (как
можно? То были едва ли не худшие мгновения моей жизни), я понял, что это не
ошибка, которую можно исправить. И не кошмарный сон, от которого можно
пробудиться. Джоанна мертва.
Горе отняло у меня последние силы. Мы плачем глазами, другого не дано,
но в тот вечер я почувствовал, что плачет все мое тело, каждая его пора. Я
сидел на краю кровати, держа в руке карманное издание романа Сомерсета Моэма
"Луна и грош", и рыдал навзрыд. Потом я, конечно, понял, что ревел не без
причины. Несмотря на труп, который я опознал на цветном экране монитора с
высокой разрешающей способностью, несмотря на похороны и тенорок Пита
Бридлава, спевшего любимый псалом Джоанны, несмотря на короткую службу у
могилы и брошенную на гроб землю, я не верил в случившееся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30