Эти слова отдавались эхом в моей голове, как камни, брошенные в колодец. Слова-акулы, слова-челюсти, намеревающиеся меня сожрать. Слова с зубами и глазами.
Так все и началось. Я знал это, поскольку нечто подобное случилось со мной во время разборки с мистером Карлсоном. Мои руки перестали дрожать. Боль в желудке утихла. Внутри все будто заледенело. Я чувствовал себя независимым не только от мистера Денвера и его бритой шеи, но и от самого себя. Мое тело было почти невесомым.
Мистер Денвер что-то говорил о подходящем адвокате и психиатрической помощи, но я прервал его.
– Идите к черту!
Он запнулся и уставился на меня, оторвав взгляд от бумаг. Наверняка это было что-то из моего личного дела. Великое Американское Досье.
– Что? – спросил он.
– К черту! Не судите, да не судимы будете. А как насчет ненормальных в Вашей семье?
– Мы обсудим это, Чарли, – сказал он, чеканя каждое слово. – Я никогда не участвовал…
– …в аморальных сексуальных оргиях, – закончил я вместо него. – Ну, здесь больше никого нет. Только Вы и я, о'кей? Помастурбируем немного. Дайте-ка Вашу руку, продавец индульгенций. Ну, а если зайдет мистер Грейс, то это даже к лучшему. Устроим групповуху.
– Что…
– Каждому когда-нибудь приходится с кем-либо заниматься взаимной мастурбацией, не правда ли? Кто Вам дал право судить меня, решать, что для меня правильно, а что нет? Это позиция дьявола. Дьявол заставил меня посту пить таким образом, и я очень сожа-аа-лею. Почему Вы допустили это? Вы торгуете моим телом. Я – лучшее, что Вы имели с 1959 года.
Мистер Денвер уставился на меня с открытым ртом. С одной стороны, ему хотелось потакать мне. С другой – он уже давно работал в школе (как он только что сообщил мне), а Правило Номер Один для Педагогов гласит: «Не Разрешайте Школьникам Дерзить Вам».
– Чарли…
– Заткнитесь. Мне надоело, что все меня имеют. Ради Бога, мистер Денвер, будьте мужчиной. А если не можете быть мужчиной, наденьте штаны и будьте директором колледжа.
– Заткнись! – хрюкнул он. Его лицо покраснело от злобы. – Молодой человек, Вы – порядочный засранец, которому повезло, что он живет в прогрессивном штате и ходит в прогрессивную школу. Ваше место в исправительной колонии для несовершеннолетних. Там Вы будете толкать свои речи, отбывая срок. Это единственное подходящее для Вас место. Вы…
– Спасибо, – сказал я.
Директор уставился на меня, его сердитые глазки буравили мое лицо.
– Вы ведете себя со мной как с человеком, хотя я и не даю для этого никаких оснований. Это действительно прогресс, – отметил я.
Затем я сел, скрестив ноги.
– Не хотите ли поговорить о том, как Вы бегали за каждой юбкой во время учебы в университете? Помните, какой Вы устроили скандал?
– Вы развращены, молодой человек. У Вас не только грязные слова, но и грязные мысли.
– Да пошел ты… – сказал я и расхохотался ему в лицо.
Он побагровел и встал со стула. Он медленно подошел к письменному столу, медленно, как будто его тело нуждалось в смазке, и схватил меня за шиворот.
– Вы должны разговаривать более уважительно со мной.
Он произнес это почти не дыша, поэтому его голос напоминал сдавленное хрюканье.
– Гадкий маленький подонок, Вы должны разговаривать со мной более почтительно.
– Поцелуй меня в задницу, – сказал я. – Ну-ка, расскажи, как ты бегал по бабам. И тебе полегчает. Брось нам свои трусы! Брось нам свои трусы!
Он отошел от меня, прижимая руки к телу, словно его только что укусила в пах бешеная собака.
– Вон отсюда! – заорал он. – Принеси свои учебники, оставь их здесь, а затем убирайся. Твое исключение из школы и перевод в Гринмэнтл вступает в силу с понедельника. Я поговорю с твоими родителями по телефону. А сейчас убирайся. Я не хочу больше тебя видеть.
Я встал, расстегнул две нижние пуговицы на рубашке, вытащил ее из брюк и расстегнул ширинку. До того, как он успел сделать какое-либо движение, я открыл дверь и, шатаясь, вышел в приемную. Мисс Марбл и Эл Латроп сидели за письменным столом. Они оба посмотрели на меня с испугом и переглянулись. Они явно решили сыграть в знаменитую американскую салонную игру под названием «Мы действительно ничего не слышали, не правда ли?»
– Вам лучше присмотреть за нашим директором, – прошептал я. – Мы сидели за столом и разговаривали о его успехе у женщин, как вдруг он перепрыгнул через стол и попытался меня изнасиловать.
Мистер Денвер смотрел на меня через стекло двери. Я удрал, а он остался стоять там, злой как фурия, растерянный и виноватый одновременно.
– Пусть кто-нибудь позаботится о нем, – сказал я, а затем прошептал мистеру Денверу: – Брось нам свои трусы, о'кей?
Я открыл дверь и медленно вышел из приемной, застегивая пуговицы и ширинку, заправляя рубашку. Это был самый подходящий момент, чтобы оправдаться. Но он не сказал ни слова.
Я знал, что старина Том просто был не в состоянии что-нибудь сказать. Он был велик, когда объявлял по внутренней связи о начале школьного ленча, но это совершенно разные вещи – абсолютно разные. Он ничего не мог поделать со мной. Может быть, он ожидал, что после всего этого мы с улыбкой пожмем друг другу руки и торжественно отметим восьмой семестр моего обучения в Пласервилльской высшей школе. Но несмотря на все случившееся, он действительно не ожидал от меня такого непредсказуемого поступка. Вся эта история могла быть предназначена только для клозета, скомканная вместе с теми непристойными журналами, которые вы никогда не показываете своей жене. Он стоял там, и ничто ему не приходило в голову. Несмотря на все инструкции о том, как вести себя с детьми-хулиганами, он не ожидал, что будет иметь дело со студентом, атакующим его на личном уровне.
1 2 3 4 5 6 7