В землянке уже стало заметно прохладнее.
- И не введи нас во искушение, - внезапно апокалиптически промолвил
Золтан.
Стрелок вскинулся, как от выстрела. Он вдруг уверился, что все это -
от начала до конца иллюзия (не сон, нет; наведенная чарами греза) и этими
символами, такими дурацкими, что зло берет, человек в черном пытается
что-то ему сообщить.
- Ты бывал в Талле? - неожиданно спросил он.
Браун кивнул.
- Когда шел сюда и еще раз, когда продавал кукурузу. В тот год пошел
дождь. Шел он, должно быть, минут пятнадцать. Земля будто раскрылась и
впитала капли - через час было так же бело и сухо, как всегда. Но
кукуруза... Она росла прямо на глазах. Это бы еще ничего. Но ее было
слышно, словно дождь дал ей голос. Только радости в этих звуках не было.
Она словно вздыхала да стонала, выбираясь из-под земли. - Браун замолчал.
- Вышло у меня этой кукурузы лишку, я взял ее да продал. Папа Док говорил,
дескать, сам продаст, но он бы меня надул. Вот я и пошел.
- Поселок тебе не понравился?
- Нет.
- Меня там чуть не убили, - отрывисто сообщил стрелок.
- Вон как?
- Я убил человека, которого коснулась рука Господня, - сказал
стрелок. - Только Господь не был Господом. Это был человек в черном.
- Он устроил тебе ловушку.
- Да.
Они переглянулись в полумраке - в эту минуту обоим послышался
отголосок неотвратимости: уже ничего нельзя было изменить.
"Вот сейчас прозвучит вопрос".
Однако Брауну было нечего сказать. Его самокрутка превратилась в
дымящийся окурок, но когда стрелок похлопал по кисету, Браун помотал
головой.
Золтан беспокойно закопошился, словно собираясь что-то сказать, и
затих.
- Можно, я расскажу тебе, как было дело? - спросил стрелок.
- Конечно.
Стрелок поискал слова, чтобы начать, и не нашел.
- Надо отлить, - сказал он.
Браун кивнул:
- Это все вода. В кукурузу?
- Само собой.
Он поднялся по ступенькам и вышел в темноту. Над головой сверкала
буйная россыпь звезд. Ветер не прекращался, он то стихал, то поднимался
вновь. Над рассыпчатой землей кукурузного поля выгнулась подрагивающая
струя мочи. Стрелок попал сюда по воле человека в черном. Могло даже
оказаться, что Браун и есть человек в черном. Как знать...
Оборвав эту мысль, он прогнал ее от себя. Единственным непредвиденным
обстоятельством, с каким он еще не свыкся, была возможность самому сойти с
ума. Стрелок вернулся в землянку.
- Ты уже решил, видение я или нет? - от души забавляясь, спросил
Браун.
Изумленный стрелок остановился на крошечной площадке лестницы. Потом
медленно сошел вниз и сел.
- Я начал рассказывать тебе про Талл.
- Он разрастается?
- Он мертв, - ответил стрелок. Фраза зависла в воздухе.
Браун кивнул.
- Пустыня. Думается, со временем она способна задушить все, что
хочешь. А знаешь, было время, когда через эту пустыню шла проезжая дорога.
Стрелок прикрыл глаза. В голове царила бешеная круговерть.
- Ты подмешал мне дурь, - хрипло выговорил он.
- Нет. Я ничего не делал.
Стрелок устало поднял веки.
- Тебе будет не по себе, покуда я не попрошу тебя рассказать, -
продолжал Браун. - Вот я и прошу. Расскажешь мне про Талл?
Стрелок нерешительно раскрыл рот и с удивлением обнаружил, что на сей
раз слова искать не придется. Поначалу бессвязные, невразумительные,
сбивчивые фразы мало-помалу развернулись в плавное, немного
невыразительное повествование. Ощущение одурманенности прошло, и стрелок
обнаружил, что охвачен непонятным возбуждением. Он проговорил до поздней
ночи. Браун ни разу не перебил его. Птица тоже.

5
Мула стрелок купил в Прайстауне и, когда добрался до Талла, животное
еще было полно сил. Солнце уже час как село, однако стрелок продолжал
идти, ориентируясь сперва на зарево огней в небе над поселком, а после -
на разухабистые аккорды пианино, игравшего "Эй, Джуд" так чисто, что жуть
брала. Дорога расширялась, вбирая в себя притоки.
Леса давно сменились унылым, однообразным сельским пейзажем:
бесконечные покинутые поля, заросшие тимофеевкой и низким кустарником;
лачуги; жуткие заброшенные поместья, где несли стражу мрачные, погруженные
в тень особняки - в них, несомненно, бродили демоны; покосившиеся пустые
хибарки, обитатели которых то ли сами двинулись дальше, то ли были
вынуждены сняться с места; редкие землянки поселенцев - ночью такую
землянку выдавала мигающая во тьме огненная точка, а днем - угрюмая,
замкнутая, вырождающаяся семья, молча трудившаяся на своем поле. Главные
урожаи давала кукуруза, но встречались и бобы, и горох. Изредка стрелок
ловил на себе долгий тупой взгляд какой-нибудь тощей коровы, глядевшей в
промежуток между ольховыми жердями в клочьях отслаивающейся коры. Четыре
раза он разминулся с дилижансами: два ехали ему навстречу, два обогнали
его. Обогнавшие были почти пусты; в тех, что держали путь в
противоположную сторону, к северным лесам, пассажиров было больше.
Это был уродливый край. С тех пор, как стрелок покинул Прайстаун,
дважды, оба раза неохотно, принимался дождь. Даже тимофеева трава казалась
желтой и унылой. Безобразный пейзаж. Никаких признаков человека в черном
стрелок не замечал. Возможно, тот подсел в дилижанс.
Дорога повернула. За поворотом стрелок щелкнул языком, останавливая
мула, и посмотрел вниз, на Талл. Талл располагался на дне круглой впадины,
формой напоминавшей миску - поддельный самоцвет в дешевой оправе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10