И если в эту минуту вы сидите в гостиной и жуете чипсы или
крекеры, вам лучше отложить их, потому что по сравнению с тем, о чем пойдет речь,
"разорванная грудь" в "Чужом" кажется сценой из "Звуков музыки". Вы заметите,
что в рассказе нет подлинной логики, мотивации, развития образов, но, подобно
истории Крюка, этот рассказ делает гораздо больше, чем просто дает пример
распределения по трем уровням.
"Грязная игра" - это история Херби Саттена, питчера из бейсбольной команды
Бейвильской младшей лиги. Саттен - абсолютно отрицательный образ, без малейших
просветов, настоящее чудовище. Он коварен, лжив, эгоистичен и готов использовать
любые средства для достижения своей цели. Он способен в любом из нас пробудить "человека
толпы": читатели с радостью вздернули бы Херби на ближайшей яблоне, и к черту
Союз гражданских свобод.
Его команда ведет на одно очко в девятом периоде - "иннинге". Херби добирается
до первой базы и при этом сознательно подставляется под внутренний питч -
брошенный изнутри мяч. Хотя Саттен - человек крупный и не очень ловкий, однако
во время следующего питча он все же добирается до второй базы. Защитник команды
"Сентрал Сити" - Джерри Диган. Он сильный игрок и, по словам комментатора, "благодаря
ему команда хозяев непременно выиграет в конце девятого иннинга". Коварный Херби
Саттен скользит по полю и бьет Джерри шипами своих спортивных туфель, но тот
выдерживает удар и оттаскивает Саттена.
Шипы нанесли Джерри несколько ран, на первый взгляд не очень серьезных. Но на
самом деле Херби перед игрой смазал шипы быстродействующим ядом. И вот в
середине девятого иннинга два игрока выбывают, но Джерри получает очень выгодную
позицию, способную принести очко. Для команды хозяев все идет замечательно. К
несчастью, Джерри неожиданно падает замертво, и судья присуждает третье очко. А
злобный Херби Саттен с ухмылкой уходит.
Врач команды "Сентрал Сити" узнает, что Джерри был отравлен. Один из игроков
команды мрачно говорит: "Это дело полиции!" Другой зловеще отвечает: "Нет!
Погоди! Мы сами с ним разберемся.., по-своему".
И вот Херби получает от всей команды письмо, в котором его приглашают вечером на
игровое поле: там, дескать, ему должны вручить медаль за выдающиеся достижения в
игре. Херби, как видно, столь же тупой, как и злобный, поддается на эту уловку,
и в следующей сцене мы видим команду "Сентрал Сити" на поле. Врач команды одет
судьей. Он обмахивает "домашнюю площадку".., которая при ближайшем рассмотрении
оказывается человеческим сердцем. Вокруг баз лежат нитки кишок, а сами базы
представляют собой куски тела несчастного Херби Саттена. У бэттера в руках
вместо биты "Луисвилльский слагтер" отрезанная нога Херби. Питчер держит
изуродованную человеческую голову и готовится бросить ее. Голова, из которой
свисает одно глазное яблоко, выглядит так, словно ее уже не раз бросали во время
пробежек, хотя, как выразился Дэвис (Джолли Джек Дэвис, так называли его фэны
того времени; его фото до сих пор встречается на обложках "Тиви Гайд"), "никто
не ждал, что мяч пронесут так далеко". На жаргоне бейсболистов это называется "мертвый
мяч".
Хозяин Склепа сопровождает описание этой мясорубки собственным комментарием,
который начинается с его бессмертного хихиканья. "Хе-хе. Вот такой у меня
рассказ для этого выпуска. Херби, питчер, в тот вечер разлетелся на куски и был
взят , из жизни.. "
Как видите, и "Обезьянья лапа", и "Грязная игра" - страшные рассказы, но способ
их воздействия и производимое впечатление очень сильно разнятся. Неудивительно,
что американские издатели комиксов прикрыли свои конторы в начале пятидесятых..,
не дожидаясь, пока сенат США сделает это за них.
Итак, на высшем уровне - чистый ужас, под ним страх, и ниже всего - тошнота
отвращения. Моя философия, как человека, пишущего в жанре ужасов, заключается в
том, чтобы учитывать эту иерархию, ибо это бывает полезно, но избегать отдавать
предпочтение какому-то одному уровню на основании того, что он лучше и
выразительнее остальных. Четкие определения опасны тем, что способны
превратиться в орудия критики, причем того типа, которую я назвал бы
механической и поверхностной, а это, в свою очередь, ведет к ограниченности. Я
считаю ужас наиболее утонченной эмоцией (превосходно использованной в фильме
Роберта Уайза "Призрак" (Haunting), где, как и в "Обезьяньей лапе", нам так и не
позволяют увидеть, что там, за дверью), поэтому и стараюсь пробудить ее у
читателей. Но если окажется, что привести читателя в ужас не удается, я
попытаюсь его напугать; а если пойму, что и это не получается, могу и сделать
ему неприятно. Я человек не гордый.
Создавая свой вампирский роман, который потом был назван "Жребий", я решил
отдать дань литературного уважения (как сделал Питер Страуб в "Истории с
привидениями", работая в традиции таких "классических" авторов рассказов о
призраках, как Генри Джеймс, М.Р. Джеймс и Натаниэль Готорн). Поэтому я придал
своему роману намеренное сходство с "Дракулой" Брема Стокера, и немного погодя
мне начало казаться, что я играю в интересную - для меня по крайней мере - игру
в литературный рэкетболл <Игра, в которой резиновым мячом по очереди бьют по
стене Играют вдвоем или вчетвером, используют специальные ракетки>. "Жребий" -
мяч, а "Дракула" - стена, и я бью о стену, чтобы посмотреть, куда отскочит мяч,
и ударить снова. Кстати, некоторые траектории были крайне интересными, и я
объясняю этот факт тем, что хотя мой мяч существовал в двадцатом веке, стена
была продуктом девятнадцатого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26