Они вспомнят
его! Если Томми подтвердит все, что рассказывал ему Блейч, и Бриггс
удостоверит, что Блейч действительно работал при клубе, мое дело возобновят!
Я смогу... - Охрана! Охрана! Уберите этого человека! - В чем дело? -
дрогнувшим голосом спросил Энди. - Это моя жизнь, моя возможность выйти на
волю. Вы это понимаете? Почему бы не сделать всего лишь один запрос, чтоб
подтвердить историю Томми? Послушайте, я заплачу... Затем, по словам
Честера, последовал легкий шум: охранники схватили Энди и потащили его прочь
из кабинета. - В карцер, - сухо сказал Нортон, и я представляю себе, как он
при этом провел рукой по своему значку. - На хлеб и воду. И Энди,
окончательно вышедшего из-под контроля, увели. Честер говорил, что он
слышал, как уже в дверях Энди продолжал кричать на коменданта: - Это моя
жизнь! Неужели не понятно, это моя жизнь! Двадцать дней провел Энди на
"диете Нортона". Это была его первая стычка с Сэмом Нортоном и первая черная
отметка в карточке с тех пор, как он вступил в нашу маленькую счастливую
семейку. Расскажу теперь немного о Шоушенкском карцере, раз уж к слову
пришлось. Эта старая добрая традиция восходит к началу девятнадцатого века.
В те дни никто не тратил времени на такие вещи, как "искупление",
"реабилитация" и прочую ерунду. Вещи подразделялись четко и ясно на черное и
белое. Либо вы виновны, либо нет. Если виновны - вас полагается либо
повесить, либо посадить в тюрьму. И если вы приговорены к лишению свободы,
вас не будут отвозить в какое-то заведение, нет, вам придется рыть себе
тюрьму своими руками, и власти провинции Майн выделят для этого лопату. Вы
выроете яму таких размеров, каких вам под силу, копая от восхода солнца до
захода. Затем, получив пару шкур и корзину, вы спускаетесь вниз, а яму
сверху накрывают решеткой, сквозь которую будут бросать немного зерен или
кусочек червивого мяса, а по редким праздникам вас будут потчевать ячменной
похлебкой. Испражняться придется в корзину, а в шесть утра, когда приходит
тюремщик, эту же самую корзину вы отдаете ему для воды. А в дождливую погоду
приходится спасаться под ней от потоков воды. Никто не проводил "в дыре"
слишком долгое время - самое большее, насколько я знаю, тридцать месяцев.
Это был четырнадцатилетний психопат, кастрировавший школьного товарища, но
он был молод и здоров, когда его посадили. Не забывайте при этом, что за
любое более тяжелое преступление, чем пустячная кража или мелкое
богохульство, вас повесят. А за такие мелкие преступления вы проводите три
или шесть, или девять месяцев в дыре, и выходите оттуда абсолютно бледным,
полуослепшим, начинаете бояться открытого пространства, зубы ваши шатаются и
готовы окончательно вывалиться, ноги покрыты грибком. Старая добрая
провинция Майн... Шоушенкский карцер являет собой некое более цивилизованное
подобие средневековой тюрьмы... События в человеческой жизни развиваются в
трех направлениях: хорошо, плохо и ужасно. И если вы углубляетесь в
кромешную тьму ужасного, все труднее становится делать какие-либо различия.
Чтобы попасть в карцер, вы спускаетесь на двадцать три ступеньки в подвал.
Единственный звук, проникающий туда - звук падающей воды. Все освещение
представлено тусклой шестидесятиваттной лампочкой. Камеры там одиночные, они
имеют форму бочонка, как те чуланчики, что богатые люди в своем доме
скрывают за какой-нибудь картиной. Как и в чулане, двери раздвигающиеся,
окон нет никаких, даже решетчатых, и единственное освещение - лампочка,
которую выключают в восемь вечера, на час раньше, чем гасят огни в остальных
помещениях тюрьмы. Вам приходится находиться в кромешной тьме, хотите вы
этого или нет. В камере есть вентиляция, и можно слышать, как в
вентиляционной системе шуршат и снуют крысы. В камере есть прикрученная к
стене койка и большой кан без сидения. Таким образом, у вас есть возможность
проводить время тремя способами: сидеть, испражняться или спать. Богатый
выбор. Двадцать дней в таком месте тянутся, как год, тридцать - как два
года, сорок дней могут показаться десятилетием. Единственное, что можно
сказать в защиту одиночки - у вас появляется время подумать. Энди занимался
этим все двадцать дней своего пребывания на "диете Нортона", а когда вышел,
попросил о новом свидании с комендантом. Запрос был отклонен. Такая встреча,
сказал комендант, будет "непродуктивна". Вот еще одно словцо, которому
обучают на такого рода должности. Энди терпеливо повторил свой запрос. И
снова. И снова. Он действительно изменился, Энди Дюфресн. Той весной 1963
года на лице его появились морщины, а в волосах седые пряди. Исчезла та
маленькая усмешка, которая всегда так восхищала меня. Он стал часто смотреть
в пустоту, а я знаю, что когда у заключенного появляется такой взгляд, он
считает оставшиеся годы в тюрьме, месяцы, недели, дни. Энди возобновлял свой
запрос снова и снова. Он был терпелив. У него не было ничего, кроме
времени... Началось лето. В Вашингтоне президент Кеннеди обещал избирателям
новое наступление на нищету и нарушения прав человека, не зная, что жить ему
осталось всего полгода. В Ливерпуле появилась группа "Битлз" и стала
популярна как одна из самых сильных музыкальных групп Англии, но я полагаю,
в Штатах их еще не слушали. Бостонская команда "Ред Соке" четыре года до
того, что люди в Новой Англии назовут "Чудом-67", прозябала в бездействии в
последних разрядах Американской Лиги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38