Старый трюк, который применяли
пленники времен второй мировой войны, устраивающие подкопы. Проходили годы,
и Энди понемногу выносил свою разрушавшуюся стену на тюремный двор. Он
участвовал в махинациях каждой новой администрации, и все думали, что он это
делает потому, что хочет расширять библиотеку. Несомненно, в этом была доля
истины, и довольно большая. Но главное заключалось в том, что Энди хотел
оставаться один в четырнадцатой камере пятого блока. Не знаю, были ли у него
реальные планы побега. Или, по крайней мере, надежда на побег. Возможно, он
считал, что стена более чем твердая и длиной 10 футов. И если даже он
пройдет этот путь, то выйдет наружу в тридцати футах над прогулочным двором.
Но как я уже сказал, не думаю, чтобы он как-то беспокоился и особо
задумывался на этот счет. Его мысли могли течь по следующему руслу: я
прохожу всего фут стены за семь лет, значит, наружу смог бы выйти только лет
через семьдесят, в сто один год, но и черт с ним со всем, будь что будет.
Посмотрим, как развиваются события дальше. Энди знает, что если его
увлечение обнаружат, он получит изрядный срок карцера и черную отметку в
карточке. А так как регулярные проверки происходят каждую неделю, а
неожиданная может придти в любой момент, и чаще всего это происходит ночью,
то все это не может продолжаться слишком долго. Рано или поздно какой-нибудь
охранник может заглянуть за картинку, чтобы проверить, не прячет ли там Энди
остро наточенную ручку алюминиевой ложки или сигарету с травкой. И Энди
сделал из этого игру: поймают или не поймают? Тюрьма - чертовски скучное
место, и возможность нарваться на ночную комиссию в то время, как Рита
Хейворт снята со стены, как всякий риск, вносила некий интерес и
разнообразие в жизнь заключенного на протяжении первых лет. Думаю, что с
помощью одного везения ему не удалось бы продержаться двадцать семь лет. Но
первые два года - до мая 1950, когда произошел эпизод с Байроном Хендлеем -
надеяться приходилось только на везение. Кроме того, конечно, у него были
деньги. Можно было каждую неделю распространять между дежурными охранниками
небольшую сумму, чтобы они не слишком тщательно обыскивали его камеру во
время проверок. Охранники не особо усердствуют в таких случаях: деньги у них
в кармане, и пусть себе заключенный спокойно курит свои сигареты или
развешивает картинки. К тому же, Энди всегда был паинькой. Тихий,
хладнокровный, корректный, он вовсе не напоминал тех дебоширов, к которым
проверка приходит чаще, чем к остальным, переворачивает подушки и проверяет
канализационную трубу. Тогда, в 1950, Энди стал чем-то большим, чем просто
примерным заключенным. Он стал заметной фигурой, человеком, который умеет
обращаться с бухгалтерией. Он оформлял счета, давал советы по планированию
вложений, заполнял бланки договоров по займу и аренде. Я помню, как однажды
Энди сидел в библиотеке, терпеливо прорабатывая параграф за параграфом
соглашение о прокате автомобиля с начальником охраны. Он рассказывал во всех
подробностях, что в договоре хорошо и что плохо, объясняя непонятные термины
и предостерегая от операций с финансовыми компаниями, которые отличались от
сидящих в Шенке грабителей только тем, что были официально зарегистрированы
и признаны. Когда он окончил, начальник начал было протягивать ему руку для
пожатия... и быстро отдернул ее обратно. На секунду он забыл, что находится
в тюрьме и имеет дело с заключенным. Энди был в курсе всех изменений в
законах о налогообложении и ситуаций на рынке акций, поэтому его активность
как знающего специалиста не прекратилась после того, как его заперли в
каменный мешок, как это могло бы произойти. Он был полезен для
администрации. Поэтому война с сестрами прекратилась, библиотека росла, и
камера по-прежнему была в распоряжении Энди. Он был очень полезным ниггером.
Им было выгодно видеть его счастливым. Однажды в октябре 1967 года простое
развлечение, долгое хобби превратилось в нечто иное. Ночью, когда Энди,
просунувшись в дыру уже по талию, продолжал крошить стену, молоток внезапно
ушел в бетон по самую рукоятку. Энди вытащил, возможно, несколько обломков,
но он услышал, как другие провалились в полость, гулко ударившись о трубу
внизу. Знал ли он к этому времени, что наткнется на пространство между
стенами или же был удивлен? Понятия не имею. Не знаю, была ли у него
возможность до этого дня ознакомиться с планом тюрьмы. Если нет, будьте
уверены: на следующий же день он это сделал. Тогда Энди понял, что он играет
уже не в детские игрушки. Что ставки слишком высоки: его свобода, его жизнь.
Даже тогда он не был вполне уверен в успехе, но идея побега уже пришла ему в
голову, потому что именно в это время мы впервые говорили о Зихуантанезо.
Вместо того, чтобы оставаться простым вечерним развлечением, этот лаз
сделался его хозяином, если Энди к этому времени знал уже о канализационной
трубе и о том, что она выведена за стены тюрьмы. На протяжении многих лет он
беспокоился о своем ключе, лежащем под камнем в Бакстоне. Волновался, что
какой-нибудь крутой охранник из новеньких устроит у него тщательный обыск и
заглянет за плакат, или что придет новый сокамерник. Все эти вещи
действовали ему на нервы на протяжении восьми лет. Все, что я могу сказать
по этому поводу: он - самый хладнокровный человек из мне известных. Я бы
просто свихнулся от такой неопределенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38