Но я все понял. Именно там
переходил границу Мак Нери. Штат Техас. Вот и вся моя история. Я никогда не
задумывался о том, сколь долгой она получится и сколько страниц займет. Я
начал писать сразу после того, как получил открытку, и закончил сегодня, 14
января 1976 года. Я использовал уже три карандаша и полную упаковку бумаги.
Рукопись я тщательно прячу... Да и вряд ли кто-нибудь сможет прочитать эти
каракули. Ты пишешь не о себе, - говорю себе я. - Ты пишешь об Энди, а сам
являешься лишь второстепенным персонажем своего рассказа. Но знаете, каждое
слово, каждое чертово слово этого рассказа все-таки обо мне. Энди - это
часть меня, лучшая часть, которая обрадуется, когда тюремные ворота
откроются наконец, и я выйду на свободу. В дешевом костюме, с двадцатью
долларами в кармане. Эта часть моей личности будет радоваться независимо от
того, насколько старой, разбитой и напуганной будет оставшаяся половина.
Здесь есть и другие заключенные, которые, подобно мне, помнят Энди. Мы
счастливы, что он ушел, но и печальны. Некоторые птицы не предназначены для
того, чтобы держать их в клетке. Их оперение блистает сказочными красками,
песни их дикие и сладкозвучные. Лучше дать им свободу, иначе однажды, когда
вы откроете клетку, чтобы покормить птицу, она просто выпорхнет. И какая-то
часть вас будет знать, что все происходит так, как и должно, и радоваться.
Но дом ваш опустеет без этого чудного создания, жизнь станет более скучной и
серой. Вот и все, что я хотел рассказать вам. И я рад, что мне это удалось,
даже если мой рассказ где-то оказался непоследовательным и бессвязным, и
если эти воспоминания сделали меня чуть печальнее и даже старее. Благодарю
за внимание. И Энди, если ты действительно сейчас на свободе-а я верю, что
это так, - погляди за меня на звезды после заката, набери полную пригоршню
песка, брось ее в прозрачную чистую воду и вдохни за меня полной грудью
воздух свободы. Я никогда не подозревал, что снова возьмусь за свою
рукопись, но вот передо мной лежат разбросанные по столу страницы, и я хочу
к ним добавить еще несколько. Я буду писать их на новой бумаге, которую я
купил в магазине. Просто пошел в магазин на Конгресс Стрит и купил. Я думал,
что закончил свой рассказ в Шоушенкской тюрьме январским днем 1976 года.
Сейчас май 1977, и я сижу в маленькой дешевой комнатушке отеля "Брюстер" в
Портленде. Окно открыто нараспашку, и доносящийся с улицы гул машин кажется
мне очень громким, волнующим, будоражащим сознание. Я постоянно выглядываю в
окно, чтобы убедиться, что на нем действительно нет решетки. Ночью я плохо
сплю, потому что кровать в моем дешевом номере кажется слишком большой и
непривычно роскошной. Я вскакиваю в шесть тридцать каждое утро совершенно
растерянный и испуганный. Мне снятся дурные сны, и постоянно возникает
чувство, что свобода моя вот-вот исчезнет, и это ужасно. Что со мной
случилось? Я был выпущен из тюрьмы. После тридцати восьми лет подъемов и
отбоев по звонку я оказался свободным человеком. Они решили, что в. возрасте
пятидесяти восьми лет после долгой тюрьмы я слишком стар и разбит, и
совершенно безопасен для общества. Я едва не сжег рукопись, выходящих на
свободу заключенных обыскивают так же тщательно, как новичков, попадающих в
тюрьму. А моя рукопись содержит в себе достаточно взрывоопасных вещей, чтобы
стоить мне других шести или восьми лет заключения. А главное, название
города, где находится сейчас Энди Дюфресн. Мексиканская полиция с
удовольствием объединит свои усилия с американской, и я не хочу, чтобы мое
нежелание расставаться с записями, которым я отдал столько времени и
энергии, стоило Энди его свободы. И вот я вспомнил, каким способом Энди
пронес в тюрьму пятьсот долларов, и вынес свои исписанные листки точно так
же. Для перестраховки я тщательно вымарал название Зихуантанезо и имя Питера
Стивенса. Если записи бы даже обнаружили, я вернулся бы в Шенк еще на
некоторое время, но Энди бы никто найти не смог. Комитет по освобождению дал
мне работу в большом продовольственном магазине на Спрус Малл в Портленде. Я
стал посыльным. Есть только два типа мальчиков на побегушках, насколько
известно: мальчишки и старики. Если вы делали закупки на Спрус Малл,
возможно, я даже относил вашу корзинку к автомобилю. Но только если это
происходило между мартом и апрелем 1977 года, поскольку именно в этот период
я там и работал. Сперва я думал, что никогда не приспособлюсь к жизни за
стенами Шенка. Я описывал тюрьму как уменьшенную модель общества, но никогда
не представлял себе, как интенсивно развиваются события и как быстро
движутся люди в большом мире. Они даже говорят быстрее. И громче. Теперь мне
приходится проходить период адаптации, и он еще не закончился. Например,
меня смущают женщины. На протяжении сорока лет я успел забыть, что они тоже
являют собой половину рода человеческого. И вот внезапно я оказался в
магазине, переполненном женщинами. Старые леди, беременные женщины в майках
со стрелочками, указывающими на живот и надписью "беби здесь"... Женщины
всех возрастов и форм. Я большую часть времени находился в легком смущении и
ругал себя за это: "Прекрати глазеть по сторонам, грязный старикашка!"
Другой пример - необходимость отлучиться в туалет или ванную. Когда мне
приходило такое желание (обычно это случалось на двадцать пятой минуте часа
по старой привычке) мне приходилось бороться с непреодолимым желанием
спросить разрешение у босса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38