Одно дело знать, что я могу обойтись без
чьего-либо разрешения на эти вещи в свободном мире. Другое дело -
выработавшаяся за долгие годы привычка доложить о своем уходе ближайшему
охраннику: уклонение от этого правила могло стоить двух дней карцера. Мой
босс меня не любил. Он был молод, лет двадцати шести или двадцати семи. Я
видел, что вызываю у него отвращение, которое может вызывать подползающий к
вам на брюхе, чтобы его погладили, старый пес. Боже, я и сам себе был
отвратителен. Но ничего не мог с собой поделать. Я хотел сказать ему: "Вот
что делает с человеком жизнь, проведенная в тюрьме. Она превращает каждого
вышестоящего в хозяина, а тебя делает псом. Но там, за решеткой, когда все
вокруг тебя находятся в том же положении, это не имеет большого значения. А
здесь становится заметным". Но я не мог сказать ему этих слов, да и зачем?
Все равно он никогда не поймет меня, как и мой инспектор, огромный тип с
густой рыжей бородой и богатым набором шуток о поляках. Он встречался со
мной минут на пять каждую неделю. - Остаешься по эту сторону решетки, Ред? -
спрашивал он, когда запас шуток иссякал. Я отвечал утвердительно, и мы
расставались до следующей недели. Музыка по радио. Когда я попал в Шенк,
музыкальный бум только начинался. Теперь же было множество групп вокруг
самых разнообразных направлений. Казалось, все только и поют, что о страхе.
Возможно, это мне только казалось... Много машин и очень оживленное движение
на улицах. Первое время когда я переходил улицу, то чувствовал себя так,
будто жизнь моя висит на волоске. Было много всего, чего и не опишешь, но
думаю, суть вы уловили. Я начал было подумывать о возвращении в старый
добрый Шенк. Когда вас только освободили, нет ничего проще. Стыдно
признаться, но я намеревался даже украсть выручку в своем магазине... В
общем, что угодно, чтобы попасть обратно туда, где день регламентирован и
все предписано и известно заранее. Если бы я не был знаком с Энди, я бы так
и поступил. Но я вспомнил о том, как долгие годы этот человек терпеливо
пробивал стену тюрьмы, чтобы выйти на свободу. И мне становилось стыдно. Да,
вы можете сказать, что у него было больше причин, чем у меня, желать
освобождения. У него были новые документы и уйма денег. Но это не совсем
так. Он не мог быть уверен, что документы все еще на месте, а без документов
и деньги находились за пределами досягаемости. Нет, он просто хотел на
свободу. И поэтому мое трусливое желание вернуться в клетку было просто
предательством. Тогда в свободное от работы время я начал ездить в маленький
городок Бакстон. Было начало апреля 1977 года, уже теплело, снег сходил с
полей, бейсбольные команды уехали на север, чтобы открыть новый сезон
единственной богоугодной, по-моему, игры. Когда я отправлялся в эти поездки,
в правом кармане у меня всегда лежал компас. В Бакстоне есть большой луг. На
его северной стороне лежит валун. В него вставлен камешек, не имеющий
отношения к Майнскому лугу. Вулканическое стекло. Идиотская идея, скажете
вы. Сколько лужаек в маленьком провинциальном городишке? Сотня? По-моему
собственному опыту могут сказать, что даже больше. Стоит еще посчитать те.
которые были обработаны после того, как Энди попал в тюрьму. И если даже
найду нужное место, то не факт, что узнаю его. Потому что кусочек
вулканического стекла можно проглядеть. Или Энди мог забрать его с собой.
Да, я с вами соглашаюсь. Затея глупая и даже опасная для бывшего
заключенного, потому что некоторые из этих лужков обнесены теперь оградой с
табличкой "вход воспрещен". А как я уже говорил, вас всегда рады упрятать
обратно за решетку по любому пустячному поводу. Дурацкая идея... Впрочем, не
более, чем пробивать дырку в стене на протяжении двадцати семи лет. И если
вы перестали быть значимой персоной, человеком, который может все достать, и
стали просто старым мальчиком на побегушках, то замечательно будет завести
себе какое-нибудь хобби. Моим хобби стали поиски камня Энди. Итак, я ездил в
Бакстон и прогуливался по дорогам. Я слышал пение птиц, наблюдал, как с
полей сходит снег, обнажая прошлогоднюю траву и валяющиеся тут и там обрывки
газет, консервные банки, бутылки. Все бутылки непригодны к возвращению;
удивительно расточительным стал этот мир... И конечно, я искал лужайки.
Большинство из них отпадало сразу. Никаких валунов. Или же компас указывал
мне, что валун лежит не на том краю. Я проходил мимо. Эти прогулки были
довольно приятны, я действительно ощущал спокойствие, умиротворенность,
свободу. В одну субботу меня сопровождала какая-то дворняжка, а однажды я
увидел вышедшего из-за деревьев оленя. Затем наступило двадцать третье
апреля, день, который останется в моей памяти, даже если я проживу еще
пятьдесят восемь лет. Была суббота, и я шел по направлению Олд Смит Роуд,
следуя совету мальчишки, рыбачившего на мосту. Я взял с собой немного
бутербродов в коричневом пакете нашего магазина и позавтракал, сидя на
обочине дороги. Потом я встал, аккуратно закопал пакеты, как учил меня
папенька, когда я был не старше этого рыбака, и пошел дальше. Часа в два дня
я увидел слева от себя большой луг. Большой валун лежал в точности на
северной стороне луга. Я пошел к нему, хлюпая по весенней грязи. Белка
внимательно глядела на меня с ветки дуба. Обойдя валун, я увидел у его
основания камешек. Тот самый, ошибки быть не могло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38