ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
VadikV
14
Стивен Кинг: «Секционный
зал номер четыре»
Стивен Кинг
Секционный зал номер четыре
Рассказы, не вошедшие в сбор
ники Ц
Стивен Кинг
Секционный зал номер четыре
Какое-то время очень темно, как долго Ч не знаю, и, думаю, я по-прежнему без
сознания. Потом, очень медленно, соображаю, что в бессознательном состоя
нии люди не ощущают движения во тьме, сопровождаемое слабым ритмичным зв
уком, издавать который может только вращающееся поскрипывающее колесо.
И я чувствую прикосновения, от макушки до пяток, а в нос бьет запах резины
или винила. Я в сознании, здесь что-то другое… но что? Ощущения слишком уж е
стественные, я определенно не сплю.
Тогда что со мной?
Кто я?
Что вообще происходит?
Скрип колеса прекращается вместе с движением. Материал с резиновым запа
хом, в который я упакован, потрескивает.
Ч Куда, они говорят, его? Ч чей-то голос.
Пауза.
Ч В четвертый, я думаю. Да, в четвертый.
Мы вновь начинаем двигаться, но медленнее. Я слышу шуршание обуви по полу.
Подошвы мягкие, возможно, это кроссовки. Обладатели голосов, они же владе
льцы кроссовок, вновь останавливают меня. Глухой стук, потом едва слышны
й свист. По моему разумению, открылась дверь с пневматическим доводчиком
.
«Что здесь происходит?» Я кричу, но крик раздается только в моей голове. Гу
бы не двигаются. Я их чувствую, и язык, лежащий на дне полости рта, как оглуш
енный крот, но не могу ими пошевелить.
Штуковина, на которой я лежу, катится вновь. Движущаяся кровать? Да. Каталк
а, другими словами. Мне уже приходилось иметь с ними дело, давным давно, во
время гребаной азиатской авантюры Линдона Джонсона. До меня доходит, что
я в больнице, что-то плохое случилось со мной, что-то вроде взрыва, который
едва не отправил меня к праотцам двадцать три года тому назад, и меня буду
т оперировать. Логичная вроде бы мысль, да только у меня ничего не болит. И,
если не считать одного пустячка: я до смерти напуган, в остальном со мной п
олный порядок. Опять же, если санитары везут меня в операционную, почему я
ничего не вижу? Почему не могу говорить?
Третий голос: «Сюда, ребята».
Мою каталку разворачивают в новом направлении, а в голосе бьется вопрос:
«В какую я угодил передрягу?»
«Разве это не зависит от того, кто ты?» Ч спрашиваю я себя, и тут выясняетс
я, что последнее я как раз и знаю. Я Ч Говард Коттрелл. Биржевой брокер, кот
орого коллеги прозвали Говардом Завоевателем.
Второй голос (аккурат над моей головой): «Вы сегодня просто красавица, док
».
Четвертый голос (женский, очень холодный, практически ледяной): «Твоя оце
нка для меня очень важна, Расти. Не могли бы вы поторопиться. Я обещала нян
е, что вернусь к семи вечера. Она должна обедать с родителями».
Вернуться к семи, вернуться к семи. Еще вторая половина дня, может, и ранни
й вечер, но здесь темно, темень, что твоя шляпа, темно, как в заднице у сурка,
темно, как в Персии в полночь, так что же происходит? Где я был? Что делал? По
чему не сидел на телефонах?
«Потому что сегодня суббота, Ч шепчет внутренний голос. Ч Ты был… был…
БАЦ. Короткий резкий удар. Звук, который мне нравится. Звук, ради которого
я в некотором смысле живу. Звук… чего? Удара клюшки для гольфа по мячу, кот
орый лежит на метке. Я стою, наблюдая, как он улетает в синеву…
Меня хватают, за плечи и бедра, поднимают. От неожиданности я пытаюсь закр
ичать. Ни звука не срывается с губ… ну, может, один, тоненький писк, гораздо
тише скрипа колеса. Может, не срывался и он. Может, мне прислышалось.
Меня несут по воздуху в коконе тьмы… «Эй, только не бросайте, у меня больна
я спина!» Ч пытаюсь сказать я, но вновь ни губы, ни зубы не двигаются; язык
лежит на дне полости рта, крот, возможно, не просто оглушенный, а мертвый, и
тут у меня возникает ужасная мысль, подталкивающая к пучине паники: а есл
и они положат меня не так и язык соскользнет назад и перекроет трахею? Я же
не смогу дышать! Именно это имеется в виду, когда говорят, что «кто-то прог
лотил язык», не так ли?
Второй голос (Расти): «Этот вам понравится, док, он выглядит, как Майкл Болт
он».
Женщина-врач: «Это кто?»
Третий голос, по звуку, молодой человек, недавний подросток: «Белый певец,
который хочет быть черным. Не думаю, что это он».
Мужчины смеются, женский голос присоединяется к ним (после короткой пауз
ы), а меня кладут, по ощущениям, на набитый ворсом или ватой стол, Расти отпу
скает какую-то новую шутку, у него их, похоже, неиссякаемый запас. Я ее не во
спринимаю, потому что в этот самый момент меня охватывает безотчетный уж
ас. Я не смогу дышать, если язык перекроет мне трахею, эта мысль только что
буравила мне мозг, но теперь ей на смену пришла другая: а что, если я уже не д
ышу?
Что, если умер? Что, если это и есть смерть?
Все сходится. До мельчайших подробностей. Темнота. Запах резины. Это сего
дня я Говард Завоеватель, уникальный биржевых брокеров, звезда «Загород
ного муниципального клуба Дерри», завсегдатай, как говорят на многих пол
ях для гольфа, разбросанных по всему миру, Девятнадцатой лунки, но в 1971 году
я состоял в санитарной команде в дельте Меконга, испуганный мальчишка, к
оторый иной раз просыпался с заплаканными глазами, потому что ему снилас
ь оставшаяся дома собака, и я сразу понимаю, откуда мне известно эти ощуще
ния, этот запах.
Святой Боже, я в мешке для трупов.
Первый голос: «Распишитесь вот здесь, док. Нажимайте сильнее… чтобы проп
ечаталось на всех трех экземплярах».
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2
14
Стивен Кинг: «Секционный
зал номер четыре»
Стивен Кинг
Секционный зал номер четыре
Рассказы, не вошедшие в сбор
ники Ц
Стивен Кинг
Секционный зал номер четыре
Какое-то время очень темно, как долго Ч не знаю, и, думаю, я по-прежнему без
сознания. Потом, очень медленно, соображаю, что в бессознательном состоя
нии люди не ощущают движения во тьме, сопровождаемое слабым ритмичным зв
уком, издавать который может только вращающееся поскрипывающее колесо.
И я чувствую прикосновения, от макушки до пяток, а в нос бьет запах резины
или винила. Я в сознании, здесь что-то другое… но что? Ощущения слишком уж е
стественные, я определенно не сплю.
Тогда что со мной?
Кто я?
Что вообще происходит?
Скрип колеса прекращается вместе с движением. Материал с резиновым запа
хом, в который я упакован, потрескивает.
Ч Куда, они говорят, его? Ч чей-то голос.
Пауза.
Ч В четвертый, я думаю. Да, в четвертый.
Мы вновь начинаем двигаться, но медленнее. Я слышу шуршание обуви по полу.
Подошвы мягкие, возможно, это кроссовки. Обладатели голосов, они же владе
льцы кроссовок, вновь останавливают меня. Глухой стук, потом едва слышны
й свист. По моему разумению, открылась дверь с пневматическим доводчиком
.
«Что здесь происходит?» Я кричу, но крик раздается только в моей голове. Гу
бы не двигаются. Я их чувствую, и язык, лежащий на дне полости рта, как оглуш
енный крот, но не могу ими пошевелить.
Штуковина, на которой я лежу, катится вновь. Движущаяся кровать? Да. Каталк
а, другими словами. Мне уже приходилось иметь с ними дело, давным давно, во
время гребаной азиатской авантюры Линдона Джонсона. До меня доходит, что
я в больнице, что-то плохое случилось со мной, что-то вроде взрыва, который
едва не отправил меня к праотцам двадцать три года тому назад, и меня буду
т оперировать. Логичная вроде бы мысль, да только у меня ничего не болит. И,
если не считать одного пустячка: я до смерти напуган, в остальном со мной п
олный порядок. Опять же, если санитары везут меня в операционную, почему я
ничего не вижу? Почему не могу говорить?
Третий голос: «Сюда, ребята».
Мою каталку разворачивают в новом направлении, а в голосе бьется вопрос:
«В какую я угодил передрягу?»
«Разве это не зависит от того, кто ты?» Ч спрашиваю я себя, и тут выясняетс
я, что последнее я как раз и знаю. Я Ч Говард Коттрелл. Биржевой брокер, кот
орого коллеги прозвали Говардом Завоевателем.
Второй голос (аккурат над моей головой): «Вы сегодня просто красавица, док
».
Четвертый голос (женский, очень холодный, практически ледяной): «Твоя оце
нка для меня очень важна, Расти. Не могли бы вы поторопиться. Я обещала нян
е, что вернусь к семи вечера. Она должна обедать с родителями».
Вернуться к семи, вернуться к семи. Еще вторая половина дня, может, и ранни
й вечер, но здесь темно, темень, что твоя шляпа, темно, как в заднице у сурка,
темно, как в Персии в полночь, так что же происходит? Где я был? Что делал? По
чему не сидел на телефонах?
«Потому что сегодня суббота, Ч шепчет внутренний голос. Ч Ты был… был…
БАЦ. Короткий резкий удар. Звук, который мне нравится. Звук, ради которого
я в некотором смысле живу. Звук… чего? Удара клюшки для гольфа по мячу, кот
орый лежит на метке. Я стою, наблюдая, как он улетает в синеву…
Меня хватают, за плечи и бедра, поднимают. От неожиданности я пытаюсь закр
ичать. Ни звука не срывается с губ… ну, может, один, тоненький писк, гораздо
тише скрипа колеса. Может, не срывался и он. Может, мне прислышалось.
Меня несут по воздуху в коконе тьмы… «Эй, только не бросайте, у меня больна
я спина!» Ч пытаюсь сказать я, но вновь ни губы, ни зубы не двигаются; язык
лежит на дне полости рта, крот, возможно, не просто оглушенный, а мертвый, и
тут у меня возникает ужасная мысль, подталкивающая к пучине паники: а есл
и они положат меня не так и язык соскользнет назад и перекроет трахею? Я же
не смогу дышать! Именно это имеется в виду, когда говорят, что «кто-то прог
лотил язык», не так ли?
Второй голос (Расти): «Этот вам понравится, док, он выглядит, как Майкл Болт
он».
Женщина-врач: «Это кто?»
Третий голос, по звуку, молодой человек, недавний подросток: «Белый певец,
который хочет быть черным. Не думаю, что это он».
Мужчины смеются, женский голос присоединяется к ним (после короткой пауз
ы), а меня кладут, по ощущениям, на набитый ворсом или ватой стол, Расти отпу
скает какую-то новую шутку, у него их, похоже, неиссякаемый запас. Я ее не во
спринимаю, потому что в этот самый момент меня охватывает безотчетный уж
ас. Я не смогу дышать, если язык перекроет мне трахею, эта мысль только что
буравила мне мозг, но теперь ей на смену пришла другая: а что, если я уже не д
ышу?
Что, если умер? Что, если это и есть смерть?
Все сходится. До мельчайших подробностей. Темнота. Запах резины. Это сего
дня я Говард Завоеватель, уникальный биржевых брокеров, звезда «Загород
ного муниципального клуба Дерри», завсегдатай, как говорят на многих пол
ях для гольфа, разбросанных по всему миру, Девятнадцатой лунки, но в 1971 году
я состоял в санитарной команде в дельте Меконга, испуганный мальчишка, к
оторый иной раз просыпался с заплаканными глазами, потому что ему снилас
ь оставшаяся дома собака, и я сразу понимаю, откуда мне известно эти ощуще
ния, этот запах.
Святой Боже, я в мешке для трупов.
Первый голос: «Распишитесь вот здесь, док. Нажимайте сильнее… чтобы проп
ечаталось на всех трех экземплярах».
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2