ребята там балансировали и качались и били по мячу, привязанному к столбу. Хохотали, гонялись друг за другом, валились на траву. Неужели вот такие ребята способны расхаживать нагишом и молиться разлагающейся свиной голове? До чего соблазнительно было отбросить все это, как выдумки взрослого, который не любит детей (Бобби знал, что таких очень много), но тут он посмотрел на песочницу и увидел, что сидящий в ней малыш рыдает так, будто у него сердце разрывается, а рядом сидит мальчишка постарше и беззаботно играет с самосвальчи-ком, который вырвал у своего приятеля.
А конец книги – счастливый или нет? Какой бы психованной такая мысль ни показалась ему месяц назад, Бобби не мог решить. Сколько книг он ни прочел за свою жизнь, он всегда знал, хороший у нее конец или плохой, счастливый или грустный. Тед наверняка знает. Он спросит у Теда.
Бобби все еще сидел на скамейке под яблонями, когда через четверть часа в парк влетел Салл и сразу его увидел.
– Вот ты где, старый сукин сын! – воскликнул Салл. – Я зашел к тебе, и твоя мама сказала, что ты либо тут, либо в Стерлинг-Хаусе. Так ты наконец дочитал эту книжку?
– Угу.
– Хорошая?
– Угу.
Эс-Джей мотнул головой.
– Мне еще ни разу не попадалась стоящая книжка, но поверю тебе на слово.
– Как концерт? Салл пожал плечами.
– Мы дудели, пока все не разошлись, так что прошло вроде бы неплохо – во всяком случае, для нас. И угадай, кто выиграл неделю в лагере “Виннивинья”?
Лагерь “Винни” для мальчиков и девочек, принадлежащий Ассоциации молодых христиан, находился на озере Джордж в лесах к северу от Мэнсфилда. Каждый год ХОК – Харвичский общественный комитет устраивал жеребьевку, и выигравший отправлялся туда на неделю.
Бобби стало завидно.
– Быть не может! Салл-Джон ухмыльнулся.
– Угу, приятель! Семьдесят фамилий в шляпе, то есть, может, и больше, а старый лысый сукин сын мистер Кафлин вытаскивает Джона Л. Салливана Младшего, Броуд-стрит, девяносто три. Мама чуть не обмочилась.
– Когда поедешь?
– Через две недели после начала каникул. Мама попробует взять на тогда же свой недельный отпуск, чтобы съездить повидать бабку с дедом в Висконсине. На Большом Сером Псе.
"Большим Каном” были летние каникулы, “Большим Шоу” был Эд Салливан по телику в воскресенье вечером, а “Большим Серым Псом” был, естественно, междугородный автобус “Грейхаунд” – серая гончая. Вокзал был чуть дальше по улице за “Эшеровским Ампиром” и закусочной “Колония”.
– А ты бы не хотел поехать с ней в Висконсин? – спросил Бобби, испытывая нехорошее желание чуточку испортить радость друга, которому так повезло.
– Неплохо бы, да только пострелять из лука в лагере интереснее. – Он обнял Бобби за плечи. – Жаль только, что ты со мной не поедешь, сукин ты читалыцик.
Теперь Бобби ощутил себя подлюгой. Он покосился на “Повелителя мух” и понял, что очень скоро перечитает его. Может, в начале августа, если все успеет надоесть (к августу так обычно и случалось, как ни трудно было поверить этому в мае). Потом он посмотрел на Салл-Джона, улыбнулся и обнял Эс-Джея за плечи.
– Везучий ты, мышонок!
– Зовите меня просто Микки, – согласился Салл-Джон. Они немного посидели на скамейке, обнявшись, в вихрях яблоневых лепестков, глядя, как играют малыши. Потом Салл сказал, что идет на дневной сеанс в “Ампире” и надо поторопиться, не то он опоздает к началу.
– Почему бы и тебе не пойти, Бобборино? “Черный скорпион” – куда ни обернешься, монстров не оберешься.
– Не могу. Я на мели, – сказал Бобби. Что было правдой (если, конечно, не считать семи долларов в “Велофонде”), но вообще сегодня ему в кино не хотелось, хотя он слышал, как в школе один парень говорил, что “Черный скорпион” – это класс: убивая людей, скорпионы протыкали их жалами насквозь и, кроме того, стерли Мехико в порошок.
А хотелось Бобби вернуться домой и обсудить с Тедом “Повелителя мух”.
– На мели, – грустно повторил Салл. – Печально, Джек. Я бы заплатил за тебя, да только у меня всего-навсего тридцать семь центов.
– Не парься. Э-эй, а где твой бо-ло? Салл погрустнел еще больше.
– Резинка лопнула. Вознесся в Бо-ло Рай, надо полагать. Бобби засмеялся. Бо-ло Рай – клевая идея!
– Купишь новый?
– Навряд ли. Я целюсь на набор для фокусника в “Вулворте”. Шестьдесят фокусов, если верить коробке. Знаешь, Бобби, а я бы стал фокусником, когда вырасту. Разъезжать с цирком, ходить в черном фраке и цилиндре. Я бы вытаскивал из цилиндра кроликов и дерьмо.
– Ну, кролики тебе насрут полный цилиндр, – сказал Бобби.
Салл ухмыльнулся.
– Уж я буду клевый сукин сын! Эх, здорово! Чем ни займусь. – Он встал. – Точно не пойдешь? Проскользнешь мимо Годзиллы, и все.
В “Ампир” на субботние сеансы приходили сотни ребят. Программа обычно состояла из художественного фильма, восьми-девяти мультфильмов, рекламы будущих фильмов и еще – киноновостей. Миссис Годлоу с ума сходила, пытаясь выстроить их в очередь и заставить заткнуться, не понимая, что днем в субботу даже дисциплинированных ребят невозможно принудить вести себя так, будто они в школе. Кроме того, ее терзала маниакальная уверенность, что десятки подростков старше двенадцати лет пытаются купить билеты для детей младшего возраста, и миссис Г., конечно, начала бы требовать метрики на дневных сеансах, как на двух фильмах с Брижит Бардо, если бы ей позволили. Не имея на то власти, она ограничивалась рявканьем “ВКАКОМГОДУРОДИЛСЯ?” на всякого, кто был выше пяти с половиной футов. Пока продолжалась эта заварушка, было очень просто проскользнуть мимо нее, а днем в субботу контролер в дверях не стоял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28