Узнать судьбу? Ни в какую судьбу он не верил. Тогда зачем же? Значительно позже Караваев и сам часто спрашивал себя, зачем он тогда искал этой встречи, но так и не мог найти ответа.
— Пойдемте, — тихо произнес Козопасов после того, как Караваев вдоволь налюбовался на себя в зеркале.
— Идите, идите, — весело напутствовал их Ситников.
Они вновь прошли коридорами и остановились у массивной двери с глазком. Козопасов нажал на кнопку звонка, дверь распахнулась, и Караваев вслед за своим провожатым переступил порог. Первое, на что обратил внимание Караваев, был запах. Тяжелый, почти тошнотворный, он обволакивал, ударял в голову, сбивал с ног. Караваев невольно остановился и огляделся: куда это он попал. Помещение было, казалось, заполнено тенями. Теней было много, очень много. В воздухе стоял приглушенный гул, какой бывает на театральных премьерах, когда шепот сотен голосов, скрип кресел, шорох программок сливается в один тон, предвещающий праздник. Здесь праздника не чувствовалось. Все было залито неестественно ярким светом, однако Караваев не сразу понял, кому принадлежат фигуры толпящихся перед ним: мужчинам или женщинам.
— Ну и запашок тут, — недовольно проворчал он, обернувшись к Козопасову, — где это мы?
— Это женское отделение, — спокойно произнес его провожатый.
— Зачем же женское? — еще более недовольно спросил секретарь. — Пророк, он что, женщина?
— Мне приказано показать вам всю нашу больницу, — так же спокойно ответил Козопасов и посмотрел гостю прямо в глаза. Караваев машинально отметил, что нотки подобострастия в его голосе исчезли, напротив, этот высоченный детина стал вроде бы еще выше. Не понимая причины таких метаморфоз, Караваев и здесь решил не обращать на них внимания. «Может, они все тут чокнутые», — опасливо подумал он.
— Здесь проходят лечение больные женского, так сказать, контингента, — официальным тоном начал рассказывать Козопасов. — Больница наша многопрофильная, поэтому народишко здесь со всего Союза. Разной твари по паре.
Тени в палатах между тем окружили вновь прибывших и стали их разглядывать. Караваев и сам с каким-то болезненным любопытством смотрел на эти создания, весьма мало похожие на женщин. Все они были острижены под машинку, лица у всех, казалось, сделаны из жеваной бумаги, а глаза… Вместо глаз у большинства были, казалось, черные дыры или же оловянные бляхи. Толпа окружила их кольцом.
— Начальство… начальство, — зашелестело кругом. Караваев вглядывался в неподвижные лица, и ему почему-то сделалось страшно. Одна из больных попыталась коснуться рукой лица секретаря. Караваев отпрянул, опасливо посмотрел на больную, а затем на Козопасова.
— Не бойтесь, — спокойно сказал тот, — эта не опасная. Отойди, Зина, — приказал он женщине, — не пугай товарища.
— А что, бывают и опасные? — уже не скрывая испуга, спросил Караваев.
— Полно! — последовал ответ. — Здесь каждая вторая социально опасна: убийца или еще похуже.
«Что же может быть похуже», — с ужасом подумал Караваев, но спрашивать не стал.
Зина покорно отошла, но ее место заняла другая дама. Эта, видимо, была молода, ее глаза лихорадочно блестели, а по лицу пробегала судорога
— А ты красивый, — громко произнесла она, обращаясь к Караваеву, — хочешь…
— Чего? — не понял тот.
— Иди отсюда! — прикрикнул на женщину Козопасов и грубо толкнул ее рукой.
Та отлетела в сторону и ненатурально зарыдала.
— Она у нас нимфоманка, — пояснил Козопасов, — с любым столбом готова…
Караваев не совсем понял смысл слова «нимфоманка», но общая суть до него дошла, потому что он залился краской. Женщины, казалось, потеряли к Караваеву интерес, потому что разошлись по своим углам. Лица их приняли обычное безучастное выражение. Экскурсия начинала утомлять Караваева.
«Скорей бы уж, — думал он, озираясь на Козо-пасова, — повел к этому пророку, да и дело с концом».
Между тем к секретарю подкралось какое-то создание неопределенных лет и, ухватив за рукав, потащило в сторону.
— Что вам надо? — хриплым шепотом произнес Караваев, пытаясь вырваться, но создание держало крепко.
— Я все знаю, — зашипела женщина, — знаю я все и про тебя и про нее.
— Про кого, — спросил перепуганный секретарь, — пустите… — Он обернулся, ища глазами Козопасова, но того нигде не было. «Что же это, — содрогнулся Аркадий Борисович, — меня бросили?»
А женщина не отпускала, она что-то горячо и сбивчиво бормотала о суке Лидке, о каких-то лейтенантах. Караваев стоял ни жив ни мертв. Увлеченная беседой сама с собой, женщина выпустила рукав Караваева. Громко хохоча, она стояла рядом и брызгала во все стороны слюной. Неожиданно она размахнулась и изо всей силы влепила Караваеву оплеуху. Удар был настолько силен, что у того искры посыпались из глаз.
«Как же это? — металась в голове секретаря единственная мысль. — Почему меня бросили, нарочно подстроено или случайность? Ну они за это ответят!»
В этот момент к бойкой женщине, обидевшей Караваева, подскочила еще одна, толстая и безобразная, совсем старуха.
«Ну все, конец!» — решил Караваев и зажмурил глаза. Но дальнейшего насилия по отношению к нему не последовало. Старуха, напротив, вцепилась в его обидчицу.
— Не трожь моего сыночка! — завопила она. — Не трожь, падла. — Она легко повалила тщедушную обидчицу Караваева и стала ее пинать. Вокруг снова собралась толпа. Внезапно старуха перестала избивать ревнивую даму и бросилась обнимать Караваева.
— Сыночек!!! — кричала она. — Василек, наконец-то!!! Я знала, что ты придешь, я знала… — и она слюнявила лицо секретаря поцелуями. В это мгновение подбежал Козопасов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110