— Имя его ты узнал?— Имя... — повторил Козлов задумчиво. — Имя… Николай Иванович Свинцов. Глава XIIIПОДРУГИ Твой чудный взгляд, души моей коснувшись, В ней пламень возродит благословенный. И дрогну я, как будто бы очнувшись, Перед тобой коленопреклоненный. Будильник затрещал, возвращая из забытья и грез в холодный мир. Проснувшись, она еле нашарила рукой пуговку звонка и заставила замолчать его. «Как холодно, — подумала, втянув носом воздух, — батареи остыли, что ли?».За окном еще было темно. Наташа посмотрела на соседнюю кровать — пусто. Тогда девушка, укрывшись теплее и закрыв глаза, попыталась снова заснуть. Но сон не шел из-за воспоминаний о вчерашнем дне. «Может, стоит попытаться, — подумала она, — он ведь так добр ко мне. Нельзя сказать, что красив, но это не главное. …Такие грустные глаза. Никогда не говорил, что любит меня. А ведь любит... Уж это я знаю. Виталька не догадывается об этом. Чудак! Достаточно заглянуть в глаза, — и всё ясно. Как книгу читаешь. Какой робкий! Даже не пытался обнять. Боится потерять меня. Может попытаться самой! Чувствую, что-то меня к нему тянет. Как бы не напугать его... Ну, дорогая, ты быстро сменила ориентир. — Наташа рассмеялась. — Да. Виталька... Он бы так и сказал...»Послышался звук со стороны двери; кто-то открывал замок. Но тихо. Видимо открывавший думал, что она еще спит. Чуть слышно вошла соседка по комнате.Наташа приподнялась на локтях и сказала:— Ань, я же просила разбудить меня в семь.Вошедшая девушка потянулась к выключателю, в комнате загорелся свет.— Ты так сладко спала, что я не решилась тебя тревожить.Девушка заперла за собою дверь и повесила на натянутую через всю комнату веревку полотенце, которым только что вытирала волосы.— Ну, как ты? — спросила Аня и присела на краешек кровати.Наташа, сидевшая полулежа, ответила:— Спасибо, всё в порядке.— Пожалуйста. Кстати, обрати внимание на Витальку. Он, по-моему, любит тебя. Только никогда не говорил этого вслух.— Ты не всё знаешь. В школе он был безумно влюблен в мою подругу. Ну, в Таньку, она вышла замуж за того придурка. Хотя, нет, не безумно… Первый раз, наверное, полюбил… Так вот... — Наташа сама перебила себя, видимо, вспомнив нечто важное, — кстати, он говорил, что писать настоящие стихи начал именно тогда.— Он что, поэт? — спросила с небольшим удивлением Аня.— Думаю — да, хотя он сам не любит, когда его называют поэтом. Любимые его слова: «Хорош поэт! — его не знает свет».Наташа закуталась потеплее в одеяло и продолжала:— Ты сама видела его и слышала. Можешь описать его?— Ну, не знаю, — засомневалась Аня, — хотя попробую. Он очень начитан, любит поговорить, даже, я бы сказала, он — первостатейный болтун, если б не знала его хорошо. Хотя не очень-то общителен, с незнакомыми почти всегда молчит. Первое впечатление мое было негативным. Глядя на него, я бы никогда не подумала, что он поэт. Производит впечатление человека, который из-за одного опрометчиво сказанного слова после мучается, будто бы совершил преступление. Да, часто я замечала в нем вспышки гнева. Но он никогда, насколько мне известно, не выдавал своих чувств. Он никогда не раздражается и не теряет терпения. Его взгляд на некоторые вещи просто шокирует, а иногда его вообще трудно понять.— Да, всё верно. Теперь отодвинь верхний ящик стола, пожалуйста. Достань тетрадь, — попросила Наташа.Аня подошла к столу и, найдя тетрадь, отдала ее подруге. Та, полистав, перегнула пополам и протянула Анне со словами:— Читай вслух.Аня приняла тетрадь и прочла:
Лишь ты… Отверженный, убитый и пустой,Вперед идя и поднимая пыль,Ты часто думал о минуте той,Что обратит твои желанья в быль. Не думай, не жалей и не моли;Ничто тебя отныне не спасет,И страсть твою ничто не утолит;Вокруг тебя нерастопляем лед. Отверженный, убитый — но — живой,Ступай вперед ты по своей тропе,Лишь ты руководишь своей судьбой,Лишь ты виновен в том, что не успел. В твоих руках всё: счастье и беда;Свой путь способен ты один пройти.Ты каждый день благословляй как дар,А Господа — за каждый дюйм пути. Аня оторвалась от тетрадки и удивленно поглядела на Наташу.— Никогда бы не подумала, — сказала она. — Он что, дал тебе переписать?— Как же, — усмехнулась Наташа, — он боится или боялся, что «содержимое его души, как он выражается, станет достоянием гласности». Только я всё же списала парочку. Там есть еще одно, на следующей странице.Анна перевернула лист и вновь стала читать:
Признание Ты думаешь, что в тишине ночнойЯ мирно сплю и вижу снов картины?Нет — сладких мыслей бесконечный ройПлетет не прекращая паутины, —В ночном бреду рождается узор;Так неустанный я несу дозор. Узор из гармоничных, пылких строф.С их помощью, быть может, приоткроюСкрывающий часть истины покров,И нимфой белоснежною живоюВосстанет из тончайших покрывалЛюбовь моя, которую скрывал, Любовь, что я лелеял и хранил,К которой всеми силами стремился.Как вдруг раздался шелест чудных крыл,И в мотылька мой разум обратился.И, как на свет, на яркий идеалОн полетел, и час его настал. Падет завеса, я признаюсь вдругВо всём тебе, шатаясь от волненья,Благодаря судьбу за сей недуг,Покорно и без тени сожаленьяСебя всего отдав твоей любви,Благословляя яд в своей крови. В глазах бездонных прочитав ответ,Я уст почувствую твоих прикосновеньеИ этот яркий, теплый, нежный свет:Твоей души к моей душе влеченье.Я опьянел, вдруг всё тебе открыв,И был вознагражден за сей порыв. — Ну, что скажешь? — спросила, улыбаясь, Наташа.— Этот человек любит тебя, ты будешь дурой, если откажешь ему в любви, — вынесла решение ее подруга.— Я тоже об этом подумала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103