Я не такой хороший стрелок, — сказал он.— Я думаю, что мы всегда можем зарезать овцу, если будет уж такое ужасное положение, — тихо, почти шепотом сказала Дебби.— Нет! — заверещала Эллен и стала колотить кулаками по столу так, что задрожала посуда. — Я вам не позволю! Я лучше буду голодать. Если вы убьете овцу, я брошусь со скал в море!— Эллен! Не смей так говорить! — Саманта повернулась к девочке. — Это совершенно ужасно. Ты же знаешь, что не сделаешь этого...— Сделаю, и ты это знаешь! — Эллен отбросила стул, пробежала по комнате, бросилась на свой матрас и отвернулась к стене.Саманта посмотрела на Фрэнка, и впервые он заметил огонек страха в ее темных глазах: «Знаете, она это может сделать. Что бы не случилось, даже если будем голодать, нам нельзя убивать овцу». * * * Снова была ночь, и ничего не изменилось в спальне, только на этот раз Фрэнк поставил ружье у дальней стены, а в кармане куртки, висевшей на стуле, лежали патроны. Другим стулом он подпер дверь; Джейк лежал, ворочаясь, в ногах кровати.Фрэнк сел в постели и попытался читать журнал — все тот же затрепанный журнал для фермеров. В гостиной была полка с книгами; он понял, что ему следовало взять одну с собой. Но это не имело значения, потому что он совершенно не мог сосредоточиться; книга или журнал, напечатанные слова казались ему массой неразборчивых иероглифов. Он был рад, что дует ветер, потому что ветер заглушил другие звуки; иначе он бы слышал, как они разговаривают приглушенными голосами. О нем. Моя мать и сестры считают вас сексапильным!У него начали слипаться глаза. Он боролся со сном, как какой-нибудь заблудившийся, занесенный снегом исследователь. Заснуть — значит умереть! Он вздрогнул, как иногда вздрагивал во сне, когда ему снилось, что он падает с лестницы. Он резко проснулся и увидел, что Джейк тоже не спит. Просто лежит там и наблюдает за ним; оба дожидались утра.Фрэнк знал, что он не выдержит и заснет, что в конце концов усталость победит. Его тело жаждало сна. Голова его клонилась на грудь. Что ж, он оставит гореть свет. Тогда Саманта не сможет придти к нему в его эротических снах. Вот что ему надо было сделать прошлой ночью: не гасить свет! Нет, он зашел уж слишком далеко, когда она появилась; ему надо было сразу зажечь свет. Как сегодня.И внезапно Джейк зарычал, скорее заурчал — предупреждение!Фрэнк напрягся, на смену усталости пришел страх. Глядя на пса, он увидел, как тот уставился на дверь, но не собирался вставать. Он предупреждал, но не охранял его. Джейк был страшно напуган!Прислушиваясь, он проклинал теперь ветер — из-за него он ничего не слышал. Он подумал, что услышал, как скрипнула где-то половица, но в доме каждую ночь скрипели десятки половиц. Он вспомнил, как он впервые увидел эту спальню: простыни откинуты, жильцы исчезли, бежали из дома в таком ужасе, что даже не остановились на скалах, а предпочли броситься в Котел, чем увидеть то, что было сзади них. Он решил прокрасться и взять ружье, зарядить его.Он поднял палец и дал собаке команду молчать. Слез с постели, осторожно ступая, пытаясь не скрипеть половицами, хотя знал, что это ему не удастся. Два шага, три. Посередине комнаты он услышал легкий стук в дверь, тихий, почти исподтишка; стук этот заставил Фрэнка замереть. Он повернулся, побледнев, молясь, чтобы стул под ручкой двери оказался Достаточно крепким.— Фрэнк!Шепот был едва слышен, это был тайный шепот, может быть, испуганный. Даже умоляющий. Жалкий, а он ожидал, что будет зловещий. Ему показалось, что от этого шепота комната закачалась, накренилась; он поискал, за что бы ухватиться, но не нашел. Он чуть не упал, споткнулся, стараясь сохранить равновесие. Стоя там, напрягая слух, он смог услышать только рычание Джейка.Не отвечай, это все нервы, тебе мерещится, сказал он себе. Но возьми ружье и заряди его — ты почувствуешь себя увереннее! Еще полшага, и голос раздался снова.— Фрэнк? О, пожалуйста, Фрэнк, откройте. Мне нужно поговорить с вами.Он знал, что откроет. Он не хотел, но он это сделает. Он забыл о ружье, да оно бы и не пригодилось. Медленно он прошел босиком к двери и начал убирать стул.И когда он освободил дверь и ручка стала тихо поворачиваться, он уже знал, что на площадке перед дверью стоит не Саманта. 13 Идис прокралась вдоль берега, карабкаясь по скользким скалам; брызги из Котла обжигали ее лицо. Зока не было видно; он перестал ставить капканы и ловушки на морских птиц на берегу с тех пор, как она начала ломать их. По всей вероятности, он ставил капканы где-то в другом месте, может быть, на Торфяном болоте, потому что прошлым вечером они ели дикую утку.В маленькой пещере была рыба, скумбрия; такая скользкая, что она чуть было не выпала у нее из рук. Тьфу, рыба воняла, и Идис сразу поняла, что это та самая скумбрия, которую Зок нашел на берегу после отлива. Отвратительно! Она выбросила ее и посмотрела, как рыбина поскакала по скале. Прилив принял ее, взял обратно. Идис и не была голодна, потому что поела утиного мяса. Черт бы побрал Зока, он приносит еду в дом, он же должен был морить голодом ее мать и сестер! Она с ним поговорит об этом. Они голодают, но недостаточно.Она с хитрым видом огляделась вокруг, посмотрела налево и направо. Волны разбивались о скалы, высоко бросая свою пену. Осень переходила в зиму. Идис напряглась, вгляделась пристально; никого не было видно, ни матери, ни сестер, которые недоумевали, куда она исчезает так надолго в последнее время. Не было и Зока, шпионящего за ней. Он теперь боялся ее, так как открыл ей Власть.Власть была невероятной, она возбуждала ее, но и пугала. Даже лодочник не знал о ее открытиях, о том, с кем она встречалась и разговаривала время от времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57