Надежда на переезд не угасала в Раше, но он прожил в
Нью-Йорке слишком долго -- всю жизнь, и слишком много вложил в
свою работу, пытаясь спасти хоть малую толику горожан от самих
себя, так что ему было тяжело думать о том, что можно бросить
все это, пусть даже ради семьи...
Семьи, которую он почти не видел.
Во всяком случае, семья у него была. В верхнем углу
холодильника, еще не успевшем обрасти брошюрками Шерри, детский
магнит -- пластмассовая улыбающаяся рожица -- поддерживал
фотографию Раше и Шефера, снятую по случаю ареста особо
опасного торговца наркотиками из верхней части города -- Эррола
Дж.
На фотографии Раше улыбался так широко, что его усы
казались перевернутыми, а Шефер, как обычно, стоял с
непроницаемым лицом, непреклонный, как фонарный столб,
напоминая оживший ночной кошмар содержателя похоронного бюро.
У Шефера не было близких друзей, не было и семьи. Он
упомянул однажды о брате, но Раше не стал переспрашивать, а
Шефер, разумеется, сам ничего не рассказал. У него было
несколько приятелей, в основном из военных или полицейских, но
никто из них не выглядел близким другом Шеферу. Сам Раше, после
шести лет совместной работы, не был уверен, что хорошо знает
Шефера.
Кстати, какого черта задерживается Шефер? Задержаться
из-за женщины он не мог. Однажды Раше побывал у него дома и
после этого уже не сомневался, что Шефер живет один. Никто
другой не вынес бы такой обстановки: покрытые пятнами потолки,
треснувшие оконные стекла, грохот телевизора из соседней
квартиры, доносящийся через стенки не толще бумажного листа. Но
кровать напарника была заправлена с чисто армейской
аккуратностью, с безупречными складками по углам. Полы --
абсолютно чистые, и все вещи сложены, отглажены, прибраны и
разложены по местам. Даже дурацкие кофейные чашки в кухонном
буфете были расставлены так, что их ручки смотрели в одном
направлении.
Никто другой всего этого не вынес бы -- а Шефер здесь жил.
Как же он дошел до этого? Почему стал полицейским? Он мог
бы подыскать работу где-нибудь еще -- конечно, это была бы
работа для больших, умных и выносливых парней, не боящихся
энергично взяться за любое дело. Так почему все-таки он попал в
полицию?
У Щефера не было никакой пенсии. Он никогда не упоминал о
каких-нибудь дополнительных доходах. Если бы он заботился о
пенсии, он мог бы остаться военным, а не переходить в
полицейские. Насколько знал Раше, Шефер перешел в полицейское
управление по собственному желанию.
Может быть, он насмотрелся на жестокости войны. Или это
был справедливый протест против оскорбительной необходимости
подчиняться приказам? Шефер говорил о Нью-Йорке как о родном
городе. Этого Раше и вовсе не понимал. Он не думал, что Шефер
может серьезно полагать, что город нуждается в его защите. А
если это так, поведение Шефера, быть может, вызвано
сдержанностью, необходимой при такой работе. Скоро минет шесть
лет, как Раше и Шефер работают вместе, но Раше ни разу не видел
Шефера разгневанным.
Размышляя обо всем этом, он слегка занервничал. Что же за
человек должен быть Шефер, если он ни разу не потерял
самообладания, хотя род их деятельности предоставлял тому
множество возможностей?
Тут его размышления прервал звонок в дверь.
-- Дьявольщина, -- проворчал он, снимая с огня кофейник.
Звонок прозвенел снова.
-- Иду, иду! -- отозвался он, быстрым шагом направляясь в
прихожую.
В дверь позвонили в третий раз.
-- Да иду же, черт возьми! -- воскликнул Раше, хватаясь за
дверную ручку.
Распахнув входную дверь, он обнаружил стоящего на пороге
Шефера.
Его напарник выглядел абсолютно так же, как на фото с
холодильника, и на мгновение Раше поддался удивительно
нереальному ощущению, что прошлое и будущее переместились,
поменявшись местами.
Раше снял и пиджак, и галстук, как только вошел в
прихожую, и теперь стоял перед Шефером в одной промокшей от
пота рубахе; Шефер же был, как всегда, в отглаженных брюках, и
узел его галстука, как всегда, имел идеальную форму.
Раше не думал, что Шефера заботит его внешний вид. Скорее,
его щепетильность в отношении одежды была связана с наличием
предписаний по поводу одежды, а эти предписания не настолько
заботили Шефера, чтобы их нарушать.
-- Они опять напали, -- прорычал Шефер, прерывая
размышления Раше. -- Полиция оцепила Двадцатую улицу. Чертова
Полицейская Академия! Ты идешь, или остаешься смотреть "Зеленые
акры"?
-- Мог бы и поздороваться, -- возмутился Раше. Ему не надо
было спрашивать, что Шефер имел в виду.
Раше был потрясен и старался скрыть это. Он знал парней с
Двадцатой улицы. Помимо воли он представил себе ободранные
повешенные тела со знакомыми лицами.
Шефер ничего не говорил. Он просто ждал, что решит Раше --
ехать или нет.
Раше знал, что их с Шефером там не ждут. Похоже на то, что
ФБР захочет сохранить и это преступление в тайне. ФБР хочет
собственноручно заниматься этим. Но... придется обойти ФБР.
Раше вздохнул.
-- Ладно, ладно... Вот беда, эту серию "Зеленых акров",
что покажут сегодня вечером, не станут повторять.
Глава 6
Через сорок минут Шефер прошел за желтую ленту, минуя
протестующего лейтенанта, и вошел в фойе тира. Раше шел за ним
по пятам, приговаривая:
-- Черт возьми, Шеф, капитан нас уволит, если он...
-- Вот и отлично, -- прервал его Шефер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75