«монтаж и спецэффекты такого-то»), а я стоял в центре этого переплетения, стараясь припомнить услышанную где-то совсем недавно фразу, брошенную в случайном разговоре. Фразу, которая объясняла все и разом. Когда, кто ее произнес?!
«Я держал в руках подлинную историю – не обман, не выдумку… Трудно поверить, что ее изготовил какой-то там Кулибин…» Да, он сказал так. Я заворочался во сне, подлокотник кресла тут же уперся мне в ребра. Трудно поверить, что какой-то… Для меня все женщины старше сорока…
Да, так бывает. Сон, забытье странным образом раскрепощает сознание, разрушает препоны, воздвигнутые здравым смыслом (классический пример: Менделеев, увидевший во сне свою знаменитую таблицу). Я открыл глаза. Было раннее утро – холодное, зыбкое, наполненное рокотом мотора со двора (сосед разогревал старенький «Москвич» перед дальней поездкой) и тихим посапыванием: Славка во весь богатырский рост растянулся на диване (ну да, троллейбусы не ходят, метро закрыто…).
Я посмотрел на него и вдруг понял, что знаю ВСЕ. Ну, или почти все, за исключением незначительных деталей. Камешки сложились, каждый встал на свое место… Но легче не стало. Наоборот, было бы лучше поставить точку еще вчера, когда была твердая уверенность, что вот он, убийца, вынесший приговор сам себе (улики обвинения: кассеты, пистолет «Макаров», керамический шарик, поддельная рукопись – экспертиза докажет авторство)…
«Мне отмщение, и аз воздам». Я скажу «да», подумал я. Хватит смертей, хватит разоблачений (кому они нужны? Все упокоились, а живым… Живым необходимо жить). Я скажу «да».
И сказал «нет». И поехал на улицу Ключевую.
Дверь открыли довольно быстро. Я вообще заметил, что Роман Бояров передвигается в пространстве – и в коляске, и на костылях – приблизительно с той же скоростью, что и обычный человек – на своих двоих. Я вспомнил его рукопожатие и невольно встряхнул кистью. Он посмотрел на меня снизу вверх, чуть склонил голову набок… С неким злорадством я заметил мимолетную растерянность в его глазах. Однако растерянность мелькнула и пропала.
– А, – протянул он. – Наш гениальный сыщик. Входите. Маргариты, правда, нет дома…
– Собственно, я к вам.
– Да? Ну, прошу.
Он толкнул колеса, проехал вперед меня в гостиную, где доминировал резкий запах кислоты, просочившийся из соседней комнаты.
– Нашли своего убийцу?
– Нашел, – коротко отозвался я.
– Поздравляю, – радостных ноток в его голосе не чувствовалось. – Он уже арестован?
– Он умер.
– Вот как… Что ж, можно считать, он получил по заслугам.
Роман снова оттолкнулся, доехал до буфета, достал небольшой графинчик темного стекла, плеснул немного себе в рюмку.
– Не присоединитесь?
– Нет.
Он меня раздражал. И привлекал, неизвестно, что больше. Я чувствовал в нем какую-то жутковатую разрушительную силу… точнее, саморазрушительную, с какой он («исключительно талантливый мальчик!») бросил училище – возможно, свое истинное призвание, – и возится теперь с микросхемами и паяльниками.
– А я выпью… Вас, надо думать, уже восстановили в правах?
– То есть?
– В прошлый раз вы приходили как частное лицо, сегодня – как официальное: вон и от водки отказались. Впрочем, дело все равно закрыто, раз преступник скончался. Я его знаю?
– Возможно, и знаете. В вашем училище у него было прозвище Кулибин. Он вздрогнул.
– Вот как…
– Вы не удивлены?
Он продолжал сидеть затылком ко мне, и затылок был напряжен (прав был художник-декоратор, знаток человеческих душ: с лицом при должной тренировке можно совладать, а вот со спиной…).
– Зачем вы пришли? Похвастаться победой?
– Давно вы в последний раз видели Шуйцева?
– Давно? – Он пожал плечами. – Пожалуй.
– Нет, не «пожалуй»! – взорвался я. – Вы регулярно общались, по крайней мере по телефону. И вам было отлично известно, что за работу он выполнял. Вы знали о поддельной реликвии, знали, что Владимир был пациентом Марка Бронцева… И не смейте отпираться!
– Я и не отпираюсь, – хладнокровно (вот черт!) возразил он. – Почему вы кричите?
– Потому что вы все время врете. Вернее, отделываетесь этакой полуправдой. Вы заперлись в своей каморке с этой дурацкой электроникой, в своем дурацком кресле на колесиках и наблюдаете со стороны, потирая лапки от удовольствия: ну да, весь мир – театр… А в результате вашей игры, между прочим, погиб человек. Шуйцев ведь не подозревал, что Бронцев пишет его на видеопленку… У вас есть магнитофон?
Роман молча подъехал к телевизору, включил видеомагнитофон в сеть, ткнул пальцем в клавишу.
– Ну и что у вас там? Ужастик?
– Мелодрама.
Я вставил кассету и отступил на шаг, давая Роману насладиться зрелищем. С минуту он внимательно смотрел на экран, потом удивленно произнес:
– Но это не Володька.
– Тонкое наблюдение. Эта женщина – одна из пациенток Бронцева. Вы встречались когда-нибудь?
– Нет. Клянусь, нет!
– Собственно, это неважно. Обратите внимание на строку в нижней части экрана: дата и время. Видео-14 камера, настроенная определенным образом, фиксирует…
– Можете не объяснять.
– Так вот, эта запись, – я ткнул пальцем в экран, – последняя в жизни Бронцева. Его убили приблизительно через полчаса после ухода пациентки. Видите, они сидят в полутьме, при свечах… Освещение очень скудное, однако камера высокого класса, Марк средств не пожалел. А теперь – внимание! – гаснет бра в углу… Вы заметили?
– И что это означает?
Я улыбнулся, сдерживая ярость.
– Всего-навсего перегорели пробки на лестнице. Пустячок. Однако – аппаратура продолжает работать. Несмотря на отсутствие электричества. Что скажете?
Роман покривил губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130