«Эх, я, Аким-простота! Ищу рукавиц, а обе за поясом», – лучше не скажешь.
Но с классикой литературной Даня, увы, не был знаком, потому молвил проще:
– Эх, Данька! Лопух ты лопухом.
В самом деле, ищем мечеть, сооружение, по сути своей близкое к монастырю. Даже если вокруг нее и не образовалась вольная зона, то, во всяком случае, какое-то в переносном смысле свечение... то есть она наверняка продолжает работать как источник духовной радиации. И кому, как не монахам из Новодевичьего, знать об этом!..
На свое счастье, Даня о межконфессиональных различиях ничего не знал. Знал бы – засомневался. А так – никаких сомнений у него не было.
Он ободрился. Налет меланхолии как сдуло. Осмотревшись, он вышагнул из укрытия и, стараясь не следить на снегу, внимательно и бодро пустился домой.

5
Для Тощего наступили – тоже в переносном смысле – горячие денечки, а для его подчиненных тяжкие – в прямом. Они сразу ощутили разницу между старым начальством и новым.
Жженый, презирая эту сволочь, старался как можно меньше с ней общаться. Тощий, презирая не меньше, решил, что надо из такой швали делать бойцов. И взялся за обучение.
Бег. Силовая подготовка: отжимания от пола, переноска тяжестей. Основы маскировки. Передвижение по-пластунски. Рукопашный бой.
Всем этим Тощий нагрузил команду. Кроме того, для отработки выносливости он заставлял своих оболтусов бегать в боевом снаряжении по лестницам девятиэтажки – снизу вверх.
Бездельникам, привыкшим к праздному идиотизму, небо показалось с овчинку. Правда, Тощий поставил на поток и питание, и сон: он следил за рационом и за тем, чтобы по ночам охламоны не валяли дурака, а спали (за исключением, разумеется, постовых!) – но они сами такой заботе не рады были и про себя крыли ретивого начальника последними словами...
Вслух же, конечно, сказать что-либо подобное и помыслить не могли.
Лишь Капкану, пожалуй, такая жизнь пришлась по душе. Здоровый, агрессивный малый, он упражнял свое мощное тело со звериным, плотоядным удовольствием. Особенно нравился ему рукопашный бой, что неудивительно. Противники летели у него наземь как груши. Пуще всего доставалось бестолковому, неповоротливому Ботве и Бреду. Другой же из новичков, Редька, оказался на редкость хитрым, изворотливым типом. Конечно, с Капканом ему было не сладить, но и лупить себя, как сноп, он не давал. А однажды, удачно нырнув в ноги, обрушил громилу наземь. Тот взбеленился, ринулся было в настоящую драку, однако босс сумел найти пару ласковых слов, чтобы утихомирить его. Потом, правда, когда Тощий не слышал, Капкан прошипел Редьке:
– Ладно! Пойдем на дело, там...
Он зловеще не закончил, но ясно и без того, что имелось в виду.
Редька, впрочем, не испугался, не таков был.
– Там посмотрим! – задорно сказал он и без боязни глянул в прищуренные жестокие глаза.
Стычка эта прошла мимо Тощего. Он, правда, завербовал себе в стукачи Ботву, заметив, что тот больше прочих подавлен так внезапно свалившимся на них распорядком... Но об этом не знал и стукач.
Психологический расчет тут оказался верен. Ботва воспринял должность барабана как некий знак милости, приближения к боссу. И он охотно принялся докладывать о том, что видел, слышал, о провинностях, допущенных тем-то и тем-то. Можно сказать даже, что у него, прежде лишенного каких-либо талантов, Тощий открыл талант сексота: Ботва оказался просто превосходным шпионом, скрытым и наблюдательным, не вызывавшим подозрений... Тощий ведь тоже был неглуп: получая информацию, он потом использовал ее так, что невозможно было догадаться, откуда она пришла, да и вообще есть ли в группе доносчик.
Но один прокол все же допустил. Хотя вряд ли это можно поставить ему в упрек: все учесть не способен никто, и на старуху бывает проруха... Проруха Тощего заключалась в том, что он не знал важного обстоятельства: Ботва был наркоман.
При Жженом он еще как-то держался, хотя запасы дури были припрятаны у него неподалеку, на чердаке соседнего подъезда Известно было, что Жженый ненавидит наркоманов и гомосексуалистов лютой ненавистью – до того лютой, что даже не злится на них, не психует, а просто вынимает нож или пистолет да и отправляет гнилую душу «в область Аида», как у Гомера сказано... К педерастии, скажем истину, Ботва никакого отношения не имел, но вот на дурь был подсажен плотно.
Однако терпел. Страх смерти оказывался сильнее жажды удовольствия. Поэтому, когда в область Аида отошел сам Жженый, он тайно возликовал, а когда Тощий, закрывшись в своей комнате, отправился в странствия по неизведанным мирам, он, дождавшись своей очереди идти на пост, прокрался через крышу в потайное место, да и нанюхался там всласть. Потом он еще раз надышался своей дряни, после чего и не вышел на дежурство. Но за это последовала порка.
Ботва испугался. Почесывая ноющий зад, он решил, что пока опять надо воздержаться. Вдруг Тощий узнает?.. Ну а тут начались интенсивные тренировки, и стало совсем не до того.
Самое интересное, если бы Тощий узнал, он бы действительно отверг Ботву. Он и так относился к нему как существу низшему, а уже зная, что тот нюхает дурь... Интересно здесь то, что свои упражнения розовыми шариками Тощий отнюдь не считал «дурью». Это была благодарная медитация, волшебное соитие с чем-то величественным... по крайней мере, так полагал новоявленный глава шайки.
Что же касается Ботвы, то он, как всякая ничтожная личность, расценил милость начальства как разрешение на пакости. Мол, за его сексотские заслуги босс уж наверняка простит пару-тройку грехов... И он задрожал от вожделения, но добраться до заначки все никак не получалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101