моральной и психологической; борьбе более тяжелой, чем была прошлый раз. Ведь он тоже извлёк определённый урок. Ты понимаешь меня?
Лена кивает. Она встаёт и, скрестив на груди руки, с задумчивым видом начинает мерять шагами комнату. Ножки её в мягких тапочках неслышно ступают по циновкам. Я не нарушаю течения её мыслей. Беру с полки у очага трубку, набиваю её табаком и раскуриваю. Ходит и размышляет Лена довольно долго. Я успеваю выкурить трубку, выбить в очаг пепел и почистить чубук с мундштуком. Наконец, Лена останавливается возле компьютера и, всё так же задумчиво, смотрит на него. Помолчав ещё несколько минут, она, не оборачиваясь, говорит:
— Знаешь, Андрюша, ты прав. Я сейчас изо всех сил искала, чем бы тебе возразить, искала аргументы против твоих доводов. И, признаюсь честно, не нашла ни одного. Что ж, будем готовиться. Если он думает, что мы после всего перенесённого созрели и тёпленькими упадём ему в руки, он сильно заблуждается. Мы с тобой всё-таки хроноагенты.
— А не саксофонисты! — улыбаюсь я.
— Именно, не саксофонисты, — поддерживает меня Лена и вдруг резко поворачивается ко мне, ужаленная пришедшей ей в голову мыслью, — Андрей! А что если за то время, пока ты здесь жил, переход где-нибудь уже несколько раз открывался, а ты этого не знаешь. Ты же не сидел, непрерывно глядя на искатель.
— Нет, Лена. За всё это время переход открылся только один раз. И это было сегодня утром.
Я подхожу к компьютеру, снова подключаю к нему искатель и объясняю Лене принцип действия придуманной мной системы слежения. Лена понимающе кивает и снова смотрит на компьютер.
— Объясни мне, как он работает. Ты ведь уже разобрался в нём?
Я присаживаюсь рядом, и через полчаса Лене уже почти всё ясно. Она спрашивает:
— А ты не пытался связаться с нашими? Хотя, что за ерунду я спрашиваю. Это было первое, что ты попытался сделать, и у тебя ничего не вышло.
— Ты правильно поняла. Старый Волк не для того оснастил мою тюрьму компьютером, чтобы я с его помощью сообщил в Монастырь, где я нахожусь. Больше того, я могу наблюдать любые Фазы, кроме нашей. Разумеется, я не оставляю попыток пробить эти блокировки, даже спецпрограмму составил, но увы.
— Ну, сейчас мы будем работать вдвоём. Одна голова хорошо, а полторы лучше! — смеётся Лена, — Больше того, мы можем работать в две смены. Кстати, пусть сейчас будет моя смена, заодно компьютер поосваиваю. А ты пока займись ужином. Не забывай, что я пока твоя гостья.
В самом деле, за окном уже начинает смеркаться. Я решаю приготовить на ужин цыплят табака и отправляюсь в курятник. Когда я возвращаюсь, то Лена уже вовсю работает. Быстро она разобралась в чужой технике. К ужину я творю бутылку сухого вина, а к чаю любимые Леной миндальные пирожные. За ужином Лена признаётся:
— Действительно, этот Старый Волк применил такую систему защиты, что ключ к ней подбирать можно будет достаточно долго.
— Но можно наткнуться на него и случайно, — возражаю я.
— Боюсь, что это — не тот случай. Старый Волк далеко не прост. Он, как мне кажется, не любит случайностей такого рода. Нам остаётся одно: работать, работать и работать. Не может быть, чтобы два таких, отбросим ложную скромность, незаурядных человека не нашли решения.
— Если только он сам не решит что-нибудь за нас в ближайшее время, — мрачно добавляю я.
— Брось, Андрюша. Мы с тобой на эту тему уже говорили. И настроились мы соответственно, значит, мы готовы. А жить всё время под гнётом того, что вот-вот всё рухнет, это прямой путь к психическому расстройству. По-моему, ты уже поехал. Я вижу, ты даже не очень-то рад тому, что я, наконец, нашла тебя.
— С чего ты это взяла?
— А с того, что женщина сидит перед ним, соблазняет, — Лена кокетливо откидывает полу халата, обнажая ногу почти до основания, — а ему даже некуда с ней прилечь, кроме этого дивана. Предупреждаю, вдвоём нам на нём будет тесно и неудобно.
— Лена, прости засранца. Я совсем упустил это из виду. Кровати в соседней комнате, но на них нет ничего, кроме матрацев и подушек.
— И ты предлагаешь мне идти туда? От этого очага? От комфорта? От той атмосферы, к которой я уже привыкла. Ну, нет! Пошли, перетащим кровать сюда.
Лена ведёт меня в соседнюю комнату, пробует раскачать обе кровати и прислушивается:
— Терпеть не могу, когда они скрипят, — объясняет она, — Берём эту.
Пока я устанавливаю это сооружение поближе к очагу и укладываю на него матрац, Лена творит на Синтезаторе простыни и наволочки. Они получаются почему-то алого цвета и с какими-то крупными цветами. Лена озадаченно смотрит на них.
— Что-то сбойнуло, — виновато говорит она, — А впрочем, в этом есть своя прелесть. Я ещё ни разу на таких не лежала.
Застилая постель, Лена смотрит на пол перед очагом и вздыхает:
— Жаль, что здесь нет нашей шкуры.
— А что мешает сотворить её?
— Ничего. Но не всё сразу. Надо сначала как следует освоить этот Синтезатор, а то вместо леопардового мастодонта получится шкура носорога или кожа акулы. Сам видишь, какие простыни у меня вышли.
Кончив расправлять простыни, Лена усаживается на край постели. Кровать довольно высокая, и её длинные ноги едва касаются пола. Я присаживаюсь на циновку, обнимаю эти ноги и целую тёплые колени. Лена развязывает пояс халата и, распахнув его, притягивает меня за плечи.
После долгой разлуки мы с таким пылом отдаёмся неистовой любви, что, как мне кажется, перед этим меркнут все наши прежние ночи. Всякий раз после короткой передышки мы с ней вновь и вновь готовы предаваться самым пылким и самым изощренным любовным утехам, словно никак не можем насытиться друг другом и насытить друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155