Больно ударился локтем, что-то с грохотом посыпалось сверху… Распахнул глаза, понял, что сидит на полу. А за окном сгущаются сумерки, хотя только что был белый день. Рядом с перепуганными лицами сидели на корточках жена и сын. Моравлин невольно оглянулся и опешил: никаких кресел за спиной не оказалось. Там была голая стена.
— Я заглядывала, ты задремал за компьютером, — быстро говорила жена. — Я пошла разобрать постель, и тут ты упал со стула.
Значит, это был сон. Странный сон.
— Пап?
Глаза у Ильи были обычные. Никакой мути, жесткая ясность бывалого блокатора. Моравлин попросил жену принести воды. Пить хотелось немилосердно.
— Все нормально? — спросил Илья таким тоном, каким друг к другу обращаются только офицеры Службы.
— Непонятно что-то, — признался Моравлин. — Слушай, вызови-ка Бондарчука. Пусть по остаточным следам поработает.
Бондарчук явился один, с мобильным сканером. Выгнал всех с “объекта”, заперся. Моравлин пока позаимствовал у сына резервный компьютер и отправился на кухню. Хотел убедиться в том, что ему привиделся кошмар.
Через четверть часа ему стало не до размышлений, сон это был или явь. Потому что версия Игоря о рождении нового Поля имела под собой куда более надежную математическую базу, нежели его прогноз о реинкарнации Вещего Олега. В прогнозе — перед собой можно и не лукавить — имели место некоторые натяжки. Полностью исчезающие, если учесть фактор искривления Поля. Конечно, некоторые неточности и погрешности имели место и здесь, но Моравлин был даже рад их наличию: по крайней мере, не очередная математическая абстракция. Но с оглашением своих выводов спешить не стал. Этот расчет станет основным его аргументом, когда потребуется удержать сына.
Бондарчук вывалился из комнаты в полном изумлении. Причем в изумлении, смешанном с хорошо замаскированным ужасом.
— Иван Сергеич, там ничего нет. И не было. Я взял след вашей ауры, след ауры вашей жены, Илюхи, но больше никого в этой комнате за последние сутки не было. Никого, обладающего аурой живого организма. Кроме мелких насекомых, само собой.
Моравлин отметил эту оговорку — “никого, обладающего аурой живого организма”. Илья тоже насторожился, вопросительно посмотрел на Бондарчука. Шифровальщик еле заметно кивнул. Илья шагнул к телефону, вызвал из базы нужный номер:
— Вась, тебе до Беляевской далеко ехать?… Ты рядом, да? Давай сюда. Беляевская, тридцать семь, квартира девятнадцать.
Пресловутого Ваську Цыганкова, про которого Моравлин наслушался еще в бытность свою прогнозистом Селенградского отделения, долго ждать не пришлось. Моравлин с интересом оглядел его. А сильно парень изменился. Два года назад был рослым, слегка мешковатым подростком. Сейчас выровнялся, превратился в мужчину. Конечно, отпечаток его антикорректорского дара был, что называется, на лбу прописан, но Василий приспособился. Моравлину Иосыч первым делом похвастался, что Савельев завербовал штатного антикорректора. Роскошь, которой не всякое московское отделение похвалиться могло. Антикорректоры со Службой не сотрудничали. А зря.
Зато теперь он начал понимать, кто такой Игорь. Антикорректоров вызывают на уничтожение блуждающих потоков. Мертвых потоков. Аур давно умерших людей, по какой-то причине продолжающих существовать в виде цельных сознаний.
Дверь комнаты держали закрытой. Василий вдвинулся в щель и почти тут же вылетел обратно. До Моравлина донеслись обрывки разговора.
— Ага. Он… — Это Цыганков. — А я думал — куда он из зала делся? Но его там уже нет. Опять смылся.
Илья уточнил что-то неразборчиво. Потом послышался размеренный голос Бондарчука:
— Давай мы на ночь всех отсюда переселим — и работай.
Васька горячо запротестовал. Три голоса смешались, вычленился лишь конец фразы Цыганкова:
— …тут только Фильку инициировать!
— Спятил?! — уже в полный голос спросил Илья.
— Ладно, хватит спорить, — сказал Бондарчук, выходя из закутка, где они совещались. — В любом случае, он уже ушел. Иван Сергеич! Тут такое дело. Поле гладкое, но там побывало некое изменение, которое уже нами отмечалось.
— Мертвый поток?
Бондарчук промолчал.
— Шура, ты пойми: мы лучше переночуем в гостинице, чем по соседству с мертвым потоком. У меня семья, и я не хочу с утра узнать, что жена или сын покончили с собой.
— В том-то и дело, что это не “мертвяк”, — сказал Бондарчук. — Мы не знаем, что это, но след от него странный. Как бы так сказать… если б “постовщик” высшей ступени мог превратиться в “мертвяк”, получилось бы то, что вас навестило.
Еще одна математическая абстракция, подумал Моравлин.
— Его один раз уже разрушали, наш Вещий руку приложил…
Моравлин вздрогнул. Бондарчук ничего не заметил:
— …но через две недели он снова вылез. Он ведет себя как живой антикорректор — болеет после блокады. Но это не антикорректор. И не живой человек. И не “мертвяк”. Какое-то порождение Поля, не то вирус, не то служебная программа. Он вам что-нибудь говорил?
— Нет, нет. Я сразу упал, как его увидел.
— А как выглядел? — живо заинтересовался Васька.
— Как обыкновенный человек. Самый обыкновенный. Я даже описать не могу. Ну… среднестатистический мужчина. Математическая модель среднего человека.
— Понятно, — кивнул Бондарчук. — Значит, точно не мертвый поток.
Все это Моравлина совершенно не удивило. Так и должно быть. Уточняя на счет мертвого потока, он лишь проводил избыточную проверку. Сам уже понял, кто приходил.
Это было само Поле. В образе, который, как оно полагало, не вызовет никаких эмоциональных переживаний у человека. Неизвестный прогнозист был прав:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163