Он своего не упустит. Это ты его просто не знаешь, потому иллюзии питаешь на его счет.
— А мне не надо знать его, — парировал Сашка. — Достаточно знать эту девушку. А девушка — очень строгих правил.
— Да? — с явным сомнением спросил Царев. — Это кто такая?
— Из нашей группы. Ольга Пацанчик.
— Кто?! — в один голос спросили Царев, Лоханыч и Павел.
Павлу показалось, что его ударили. Илюха Моравлин — и Оля?! Ему даже в голову не могло прийти, что такое возможно… И почему-то сразу поверил, что Сашка не приврал, и это не совпадение — мало ли кто с кем в метро идет? Тем более, Оля и Моравлин живут рядом. Нет, тут он нутром почуял, что вместе они были вовсе не потому, что им так жилье распределили. Вот, значит, почему Оля в последнее время так изменилась. Резко. Он-то, дурак, думал, что после удаления антикорректора в лице Риты. А оказывается, там Моравлин постарался.
Царев внезапно зашелся не слишком трезвым смехом. Хохотал до слез, Павел неодобрительно на него посматривал, не сумев распознать причину веселья.
— Сейчас… — сказал Царев. Отсмеялся, вытер выступившие слезы. — Слушайте, это ж натуральный безопаснический анекдот! Короче, дело было так. Сидит у меня дома Моравлин. Веселый такой. Мне звонят из Московья, так и так, человек к нам переводом идет. Моравлин мне и говорит: не один, а двое, парень и девчонка, девчонку зовут Ольгой. На следующий день я узнаю — все в точности совпадает. А мне из-за этих москвичей ректор чуть голову не оторвал. И тут мне на глаза Моравлин попадается и заявляет, что он, типа, пошутил ! Я психанул и говорю, что я тоже шутить умею, а посему возиться ему с этой Ольгой! Нет, и что получается?! Возится!
— А я тебе сейчас вторую часть этого анекдота расскажу, — негромко сказал Лоханыч. — Стоим мы вот на этом самом месте с Илюхой, он мне и говорит, что у него глюки: показалось, что на подоконнике “Ольга” красиво написано. Дело было весной, а осенью приходит ко мне и давится от смеха: мол, Цареву этот глюк в измененном виде пересказал, а тот возьми да сбудься!
Павел только прикрыл глаза. Значит, его надеждам сбыться не суждено. С такими знаками не поспоришь…
— Я не знал, — посерьезнел Царев. — Слушай, так что, получается, Оля какую-то роль играет? Если насчет ее появления Поле предупредило?
— Трудно сказать, — уклончиво ответил Лоханыч. — Тут мы втроем стояли. Гошка переживал из-за Вещего, Семенова и Скилдина — это третьего марта было, в прошлом году, — я волновался, как бы Гошка не начудил, а Илюха личную драму переваривал. Может, Поле ему и подсказало таким образом, что рыдать-то из-за Сердюковой не стоит.
— А знаешь, у меня еще одна мысль появилась, — с сомнением сказал Царев. — Еретическая, сразу говорю. Если это третьего марта было…
— Пойдем, — перебил его Лоханыч. — Потом поговорим. А то нас женщины выпотрошат. И будут правы, потому что сегодня их день, а не Вещего Олега.
Павел осторожно придержал Сашку, чтоб тот задержался, тихо спросил:
— И давно они так? Я имею в виду, Оля с Моравлиным.
Сашка отвел глаза:
— Давно. Помнишь случай с комбайном? Оля ж со свидания такая расстроенная бежала. И Моравлин совершенно не в себе был, хоть и притворялся, что все нормально. Они поссорились, по-моему. Я не сразу понял, только когда Оля разговаривать с ним по телефону не стала.
Ч— черт… Ужасно то, что именно такая схема событий и примерещилась Павлу в тот вечер. Тогда списал на самовнушение и ревность.
— Почему раньше не сказал?
Сашка отвернулся. Долго молчал.
— Не знаю. Веришь? Просто не знаю, почему. Не хотелось.
Праздник был испорчен безнадежно. Павел вернулся в офис, кому-то механически улыбался, пил тосты, делал все, что от него требовалось. На белый танец его вытащила Машка Голикова. Которая, между прочим, училась в одной группе с Моравлиным. Павел подавил зверское желание немедленно выпытать у нее все сведения о вероятном противнике. Машка почувствовала:
— Паш, держи себя в руках. Я знаю, это тяжело. Но тебе с ним еще работать.
— Но почему?! — не выдержал Павел. — Почему? Я знаю ее два года, она никогда в жизни вот так быстро ни с кем не сходилась! Всего-то два месяца прошло! И она никогда не держала себя с парнем свободно. Чтоб вот так, на глазах у всех, чтоб все видели, что она уехала с ним…
Машка вздохнула:
— Я понимаю. Не знаю, успокоит тебя или нет… Так решило Поле.
— Ага, — саркастически заметил Павел, — а Моравлин — корректировщик. Так что не Поле так решило, а Моравлин.
— Ты только ей этого не говори, что он корректировщик, — испугалась Машка. — Подумает черт знает что… И ничего он не решал. Не мог. Корректировщик может так подправить, что два человека встретятся или не встретятся, но он не может задать те эмоции, которые люди испытают при встрече.
— Да все это ерунда! До сих пор никто не знает, что такое Поле и как они его корректируют! Они сами не могут сказать, что они делают и как! Каждый отсебятину несет! Может, мы выдумали это Поле, а на самом деле тот снимок, который сделал Алтуфьев, к нашему Полю никакого отношения не имеет! Может, корректировщики совсем другим занимаются, а мы уж придумали объяснение. Неправильное, зато понятное всем нам. А они над нами смеются!
Машка погладила его по плечу. Ласково, участливо, матерински.
— Паш, тебе, наверное, лучше сейчас пойти домой. Или не домой, а посидеть где-нибудь с надежным другом. Или, хочешь, я попрошу Лоханыча с тобой поговорить? Будет легче.
— Мне не нужно легче. Я не институтка какая-то, чтоб жаловаться и утешения искать. Сам разберусь, — буркнул Павел.
Но все-таки оставил веселую компанию. Добрались с Сашкой до ближайшего частного кафе, Сашка взял пива, а Павел — водки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163