По такому случаю ротный, знавший о романтическом увлечении Косыгина, закрыл глаза на то, что солдат банально напился. Косыгин бегал ночью по плацу, орал и грозил небу кулаком. Утром вел себя неожиданно смирно. Перед обедом Майкл застал его в читалке склонившимся над учебником химии.
– Я думал, ты бросишь эту затею.
– Щаз! – рявкнул похмельный Косыгин, – Не родилась еще та баба, из-за которой я буду что-то делать или не делать. Я не для какой-то шлюхи, а для себя учусь. Чтоб служить Отечеству.
* * *
Лето мелькнуло и исчезло. Вместе с коротким теплом исчез и Косыгин – срок его службы окончился в августе. Уехал, нагруженный учебниками и рекомендациями. Клялся писать как можно чаще.
И написал. Он поступил в Рязанское пехотное училище. Блестяще сдал все экзамены. Угодил в пятерку счастливчиков, которым по результатам вступительных экзаменов назначили государственную стипендию. В части на доске почета вывесили фотографию, на которой Косыгин стоял, браво выпятив грудь, под полковым знаменем.
Письма от него приходили редко. И с каждым разом становились короче, а тон их – все суше. Майкл догадывался, что Косыгин попал под прессинг старшекурсников. Что ж, это было неизбежно.
За окнами казармы кружились первые снежинки. Майкл частенько стоял, прижавшись лбом к вымытым в последний летний «праздник чистоты» стеклам, наблюдал, как хрупкие белые звезды слипаются в хлопья, а те неуверенно покрывают землю. Зима идет… Вторая его армейская зима. Страшно подумать, ему ведь еще два года служить. Два бесконечных года в части, где ничего не происходит, кроме смены личного состава.
Странная его дружба с ротным продолжилась. В сентябре командир ездил на материк в отпуск. Вернулся с гостинцами для Майкла, переданными матерью и сестрами. Выглядел ротный не в пример более живо, чем по лету, но жаловался на возраст.
– Мне ведь тридцать пять! Михаил, это ужасно. Я совсем забыл, что мне тридцать пять!
Майклу очень хотелось спросить, какая же из его сестер напомнила лихому артиллеристу о прожитых годах.
– Но мы еще поживем, – говорил ротный, не пряча блеска в глазах. – Я в Москве случайно со старыми друзьями встретился. Не так уж и плохи мои дела. Чую, придется мне исполнять данный обет и рекомендовать Павла в Корпус. Михаил, а вы? Вы же прирожденный командир. Вам в Корпус надо, а не в гражданский университет. А юриспруденцию и у нас читают, если уж она вам так интересна.
– Я уже думал об этом, – признался Майкл скромно.
Ротный принялся водить Майкла на все офицерские культурные мероприятия. Майкл побывал даже на главном празднике – окружном балу по случаю листопада. По слухам, новогодние гулянья сильно уступали осенним в размахе. Оно и понятно: холодно. А в октябре военные веселились вовсю. Майкл впервые в жизни покатался верхом на лошади и утанцевал до головокружения генеральшу. Та кокетливо закатывала глазки, но осталась довольна и все удивлялась: как – всего лишь сержант? Ей шептали, мол, полковничий сын, просто родители строгие, требуют, чтобы парень служил как все. Она кивала и делилась сведениями с мужем. Майкла произвели в унтер-офицеры. Говорят, до него такого звания на втором году службы добился лишь нынешний военный министр, человек редких дарований.
Спал он теперь не в общей казарме, а в маленькой комнатушке для унтеров. Поскольку на данный момент в роте таковой был в единственном числе, Майкл наслаждался одиночеством.
Он довольно близко сошелся с метеорологами и связистами, чьи части размещались по соседству. Метеорологи при ближнем рассмотрении оказались такими же спецами по погоде, как Майкл – по пушкам. К связистам это тоже относилось. Он не понимал, зачем нужна конспирация, если у юрских система и терминология сходная. От Чужих? Так они ж не люди, по-русски не говорят. Впрочем, загадка эта занимала его недолго.
Майкл заскучал.
* * *
Чужие свалились на голову совершенно будничным образом.
Майкл невольно рисовал себе нечто подобное волжской катастрофе – чтоб зеленая звезда и взрывы по всей округе. А получилось иначе.
Он пил со связистами. Праздновал Новый год. От себя приволок копченой говядины, присланной из дома, банку кофе и сахар. Ну, и бутылку водки. Остальные – их было трое, и все унтера, – тоже что-то принесли. Традиционные соленые огурчики, хитрые салаты, от которых несло уксусом, домашнее печенье, зачерствевшее за время пути к адресату, – все это богатство разложили на столе. Водку поставили к приборам, там было холодней. Идею остудить горячительное на улице отвергли сразу: минус сорок пять, стеклянная тара лопнет, если не уследишь. И что, водку потом со снега кусками собирать? И грызть ее?
Собрались они в бункере резервного командного пункта. Обычно здесь пили офицеры, но в новогоднюю ночь часть их отправилась к полковнику, а те, кого не пригласили, торчали по домам. Дежурному лейтенанту унтера поставили бутылку и получили ключи с наказом утром убрать за собой.
– Ух ты, оно еще и работает? – обрадовался Майкл, имея в виду систему дальнего обнаружения.
– Естественно, – важно ответил Поплюшев. – Круглосуточное слежение в автоматическом режиме. Ты не думай, это не тот старый «Лютик», который на главном посту стоит. Это «Ромашка», она еще в массовое производство не поступила, ее у нас обкатывают.
– А чего здесь, а не на главном? – удивился Майкл.
– Потому что так надо. Секретность.
Поплюшев принялся со вкусом расписывать достоинства новейшей системы дальнего обнаружения, перечисляя все ее особенности. Технику он любил. Не удержался, продемонстрировал Майклу все рабочие режимы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113