почему-то подумалось, что о том, как замечательно он недавно вздрючил одну сисястую и толстожопую негритянку.правда, он бы написал не «вздрючил», он бы написал другое слово, я это слово написать не могу, он-то гений — ему простят, уже простили, мне не простят, я не гений.потом я подумал, что никогда в жизни не имел негритянку, не оттого, что расист или брезгую, просто жизнь так сложилась, а если бы сложилась по-другому, то я был бы не против, хотя, конечно, это я сейчас так думаю, что был бы не против, а случись реально — кто там знает, как бы оно всё было, вдруг увидел бы, что все эти дела у нее черны как смоль, и не смог бы.с непривычки.ничего про себя наперед думать нельзя.вот в детстве я думал, если что, так я буду Кибальчишом, а Плохишом не буду.но кто знает.неделю бы жрать не давали, а потом бы приперли банку варенья — и как бы оно у меня там сложилось, трудно сказать.вообще-то я о Кибальчише и Плохише часто думаю, почти всю жизнь.в детстве и потом я думал, что Кибальчиш — это наш, он в буденовке, а Плохиш — нет, он засранец.а когда наступило после потом, мне объяснили, что Плохиш был правильный пацан, он был за капиталистическую парадигму, и раз выяснилось, что эта парадигма правильная, значит, и Плохиш вот такой, а Кибальчиш этой парадигме был первый враг, революционер и террорист левомыслящий.и я некоторое время в это верил.а после после потом, когда я научился думать сам, я понял, что эти парни есть архетипы, и снова стал думать о Кибальчише хорошо. Он был архетип — «герой», а Плохиш был архетип — «предатель», и я вновь стал думать о нем плохо, ведь мы не любим предателей.а сейчас, когда Путин, Кибальчиш вновь стал для архетипа как-то слишком осязаем, стал ощущать я в связи с его образом какие-то тревожные коннотации, вообще-то я не знаю, что это слово означает, просто чувствую, что я эти штуки ощущаю.так вот, после того как эти коннотации возникли, я теперь не знаю, что про всё это и думать.но, впрочем, я об этом всём, выходя из ванной, конечно, не думал.я думал о негритянке.и пошел к столу, писать рассказ.я уже было начал, но тут позвонил Серега и сказал, что приедет позже.вообще-то мы с ним собирались перетереть одну важную тему.я сказал ему вчера, что, очевидно, Коэльо написал «Алхимика» под влиянием «Сиддхартха» Гессе. Серега сказал, что не очевидно, хотя и согласился, что Коэльо неоригинален.И, чтоб разрулить этот спорный вопрос, мы забили на сегодня стрелку.но вот теперь он сообщает: что вынужден задержаться, что только что ему на мобилу прозвонили из той госконторы, куда мы с ним поставляем вагонами всякую фигню; что у них там приключилась беда — опять приехала московская комиссия; что сейчас этих уродов везут в сауну; что надо срочно подогнать туда баб, водяру и мясную нарезку; что вот так всё.я вызвался помочь, но Серега сказал: отдыхай, я сам поехал, уже еду. тут, мол, надо по-быстрому, чтоб не получилось как в прошлый раз. это да.в прошлый раз, в апреле, неловко получилось, тогда они поили в бане какого-то распальцованного урода из министерства, а мы матрешек поздно привезли. Ну, так сложилось, урод к тому времени был уже совсем никакой, дрова полные, так и не смог ни на одну залезть, утром его долго убеждали, что залез аж на двух, урод поверил, или сделал вид. но все акты подписал, урод.такая жизнь, такие дела, ну и пусть их всех, подумал я. и решил, пока Серега там колотится, всё же написать рассказ.ведь кому-то надо писать, как оно всё.и написал, и назвал его — «Почему я не Чарльз Буковски».только знак вопроса не стал в конце ставить, чтобы с претензией звучало, а главное — амбивалентно.
Набив текст, я проверять его и редактировать не стал. Я никогда здесь не редактирую. Как есть, так есть. Ведь живой же это журнал. Живое не должно быть совершенным. Совершенна только смерть. Или как?Листочки свернул, сунул в карман и пошел к оператору. Времени прошло уже достаточно.Я угадал: он был готов.— Ну? — спросил я.— Это не домашний, зарегистрирован на библиотеку, — ответил он, не отрываясь от экрана.— На научную?— Угу.— Ну, зэнк, брат.— Ну, типа донт.Он всё еще смотрел фильм. В колонках спорили два чудака. Спорили они одним и тем же голосом, поэтому на слух казалось, что какой-то сумасшедший спорит сам с собой:— Ты видел размер того, из чего он по нам стрелял? Пистолет был больше, чем он сам. Мы должны были умереть, бл…— Я знаю. Нам повезло.— Нет, нет, нет, нет. Это не везение.— Да, может быть.— Это было Божественное вмешательство. Ты знаешь, что такое Божественное вмешательство?— Думаю, что да. Это значит, Господь спустился с небес и остановил пули.— Правильно. Именно так. Господь спустился с небес и остановил эти гр…ные пули.— Думаю, нам пора уходить, Джулс.— Только вот этого не надо! Не надо, бл…, всё портить! То, что произошло здесь, было самым настоящим чудом!— Успокойся. Какой только х…рни не случается.— Нет! Нет. Это не «х…рня».— Ты вообще как, хочешь продолжить нашу теологическую дискуссию в машине… или в тюрьме с легавыми?— Друг мой, мы должны быть мертвы, гр…ный рот! То, что произошло здесь, было чудом! И я хочу, чтобы ты это, бл…, признал!— Хорошо. Это было чудо. Теперь мы можем идти?Вот так и прошли эти полчаса моей жизни между «да» темной полосы и «нет» светлой. Как проходит и вся жизнь наша, факт конечности которой является для смельчаков не догмой, а руководством к сочинению криминального чтива.Уже выходя из подвальчика, я наконец вспомнил название фильма.Я думаю, вы вспомнили раньше. 4 Ноги сами понесли меня в библиотеку. Хотя уже было поздновато и шансов кого-нибудь застать, честно говоря, было немного.На улице зажгли освещение — небо, естественно, исчезло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85