Мы получили возможность пошпионить за своими партнерами не только в реальной жизни, в настоящем времени, но и в прошлом – настолько давно, насколько нам захочется. И всякий былой проступок может стать для нас объектом для издевательства, всякую старую рану можно разбередить. Но все это – процесс привыкания, который крепкие отношения должны пережить. И как бы то ни было, подобные, сравнительно тривиальные последствия применения червокамеры воистину меркнут в сравнении с великим даром глубочайшей исторической правды, которая впервые становится доступной для нас.
Поэтому я не поощряю тех, кто сыплет дурными пророчествами. Надо доверять людям. Дайте нам инструменты, и мы закончим работу.
Все больше слышится голосов с требованиями – которые, как это ни трагично, удовлетворить невозможно – найти способ, хоть какой-то способ, любой способ изменить прошлое: помочь давно умершим страдальцам, даже воскресить их. Но прошлое неизменимо. Изменить можно только будущее.
Нам досталось это время со всеми его трудностями и опасностями. Наверняка больше никогда не будет времени, когда свет истины и понимания будет проникать с такой потрясающей быстротой во мрак прошлого, никогда массовое сознание человечества не подвергнется таким драматичным изменениям. Новые поколения, родившиеся под вездесущим взором червокамеры, вырастут с совершенно другим взглядом на себя самих и на прошлое.
Хорошо это или плохо».

Ближний Восток, 1250 год до н. э.
Мириам преподавала курс экспертных счетных систем и, безусловно, не была профессиональным историком. Но, как почти все ее знакомые, она стала пользоваться червокамерой, как только это стало возможно, и начала изучать прошлое в соответствии со своими интересами. Интересы Мириам на самом деле были сосредоточены на одном-единственном человеке, чья судьба волновала историка и вдохновляла ее всю жизнь.
Но чем ближе червокамера подводила Мириам к объекту наблюдения, тем ей становилось страшнее, потому что этот человек словно бы растворялся. Сам акт наблюдения его как будто уничтожал, и он как будто повиновался какой-то неприятной разновидности принципа исторической неуверенности.
Тем не менее Мириам не отступалась.
Наконец, потратив много долгих часов, посвященных поиску этого человека под жестоким, обличающим солнцем древних пустынь, она начала справляться с выводами профессиональных историков, которые до нее побывали в этих пустошах времени. Мало-помалу она сама убедилась в том, о чем они догадывались.
Жизненный путь этого человека – очищенный от элементов сверхъестественного – был довольно грубой компиляцией идей нескольких вождей той эры – времени, когда из племен, бежавших из Палестины после падения ханаанских городов-государств, образовался израильский народ. Все прочее было выдумано или украдено.
К примеру, история с тем, как его младенцем спрятали в плетеной корзине и опустили эту корзину в ил, чтобы спасти от гибели как еврейского первенца. Это был всего-навсего пересказ более древних месопотамских и египетских легенд – например, о боге Горе. Ни одно из этих преданий тоже не было основано на реальном факте. И он никогда не был египетским принцем. Этот фрагмент, судя по всему, был позаимствован из рассказа о сирийце по имени Бай, который служил в Египте главным казначеем, а потом стал фараоном, известным под именем Рамозекайемнетейру.
Но что такое правда?
В конце концов, если верить преданию, он был сложным человеком, умевшим вдохновлять других. У него было много недостатков: он был косноязычен и часто гневался на тех, кого возглавлял. Он даже с Богом вступал в споры. Но его победа над собой на протяжении трех тысячелетий вдохновляла столь многих людей, включая и саму Мириам, названную в честь возлюбленной сестры этого человека. Той Мириам, разбитой параличом, пришлось преодолеть в жизни много препятствий.
Для потомков он был настолько же жив и реален, насколько любой персонаж из «истинной» истории, и Мириам знала, что он останется живым и в будущем. А если так, то какое имело значение то, что на самом деле Моисей не существовал?

Это была новая мания, на взгляд Бобби: миллионы исторических фигур, как знаменитых, так и совсем не известных, на краткое время снова оживали под взглядами представителей первого поколения пользователей червокамеры.
Резко возросло число прогулов и наплевательского отношения к служебным обязанностям. Люди бросали работу, отказывались от своих профессий, порой даже уходили от любимых и посвящали себя бесконечным путешествиям во времени и пространстве. Человеческая раса вдруг словно бы постарела, всем захотелось попрятаться в норки и питаться воспоминаниями.
А может быть, так оно и есть, думал Бобби. В конце концов, если Полынь неотвратима, то не стоило и говорить о будущем. Быть может, червокамера с ее даром взгляда в прошлое стала именно тем, что сейчас было нужно человечеству, – замочной скважиной.
И каждый из пользователей постепенно понимал, что настанет день и он тоже станет не более чем созданием из света и тьмы, погруженным во время, и когда-нибудь кто-то из необозримого будущего извлечет его на свет и примется препарировать его жизнь.
Но Бобби заботило не все человечество, не великие течения истории, а разрывающееся сердце его брата.

/20/
КРИЗИС ВЕРЫ

Давид стал затворником – так казалось Бобби. В «Червятнике» он появлялся без предупреждения, проводил какие-то таинственные эксперименты и возвращался в свою квартиру, где – судя по сведениям «Нашего мира» – продолжал заниматься расширением рамок технологии червокамеры и осуществлял какие-то свои собственные загадочные проекты, о которых никому не рассказывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122