Этим куклам Симона до сих пор отдает предпочтение. Они ходят сами собой и выполняют с дюжину словесных команд. Как-то вечером, в хорошем настроении, Ричард подключил к игре и МБ. Симона буквально покатывалась со смеху, когда Мудрец и Бард (Майкл настаивает, чтобы шекспироречивого робота моего мужа называли полным именем) загнал в угол всех трех кукол и завел перед ними любовные сонеты.
Но в последние две недели и МБ не в состоянии потешить Ричарда. Он плохо спит, чего раньше за ним не водилось, и не обнаруживает никаких желаний. Настал перерыв даже в нашей регулярной и разнообразной половой жизни, а значит, мужа действительно терзают демоны. Три дня назад он вышел с утра пораньше наверх – там тоже было утро, теперь наше земное время и раманское синхронизированы – и провел в Нью-Йорке десять часов. Когда я спросила Ричарда, чем он там занимался, то получила ответ – сидел на берегу и глядел на Цилиндрическое море. И он сменил тему.
Майкл с Ричардом убеждены, что кроме нас на острове никого не осталось. Ричард дважды спускался в птичье подземелье – оба раза по стороне, противоположной танку-часовому. Он даже добрался до второго снизу горизонтального уровня, где мне пришлось прыгать, но признаков жизни не обнаружил. В подземелье октопауков вход прегражден двумя замысловатыми решетками, расположенными между крышкой и первой площадкой. Последние четыре месяца Ричард с помощью электроники следил за областью, окружающей логово октопауков; впрочем, учитывая известную двусмысленность показаний, муж настаивает, что уже один визуальный осмотр свидетельствует о том, что решетки не открывались давно.
Месяца два назад мужчины собрали парусную лодку и часа два опробовали ее в Цилиндрическом море. Мы с Симоной махали им с берега. Опасаясь, что биоты-крабы сочтут лодку разновидностью мусора (как случилось, по всей видимости, с первой: мы так и не узнали в точности ее судьбу, потому что, вернувшись к берегу через два дня после ядерной атаки, не обнаружили лодку на месте), Майкл и Ричард вновь разобрали суденышко и отнесли для надежности в подземелье.
Ричард несколько раз говорил, что хотел бы сплавать на юг, поискать место, где можно взобраться на пятисотметровый обрыв. Наша информация о Южном полуцилиндре Рамы весьма скудна. За исключением нескольких дней, проведенных там вместе с экипажем «Ньютона» на охоте за биотом, наши представления об этом регионе ограничиваются грубой мозаикой кадров, в реальном времени передававшихся автоматическими аппаратами «Ньютона». Конечно, исследование юга – вещь восхитительная... возможно, нам даже удастся выяснить, куда удалились октопауки. Но рисковать сейчас нельзя. Наша семья зависит от каждого из троих взрослых – потеря любого может иметь сокрушительные последствия.
Я полагаю, что Майкл О'Тул доволен тем образом жизни, который сложился у него на Раме, в особенности после того, как сконструированный Ричардом большой компьютер облегчил нам доступ к информации. Теперь мы получили возможность воспользоваться всеми энциклопедическими знаниями, хранящимися на борту военного корабля «Ньютон». В настоящее время «единицей изучения» – так Майкл называет свой организованный отдых – является история искусств. В прошлом месяце он все твердил о Медичи, римских папах эпохи Возрождения, Микеланджело, Рафаэле и прочих великих художниках тех времен. Сейчас он увлекся XIX веком, на мой взгляд, более интересным периодом в истории искусства. Мы много спорили о так называемой «революции», которую произвели импрессионисты, однако Майкл не согласен со мной в том, что импрессионизм явился естественной реакцией на изобретение фотоаппарата.
Майкл часами возится с Симоной. Он терпелив, ласков и заботлив. Он тщательно следил за ее развитием и отмечал основные достижения в электронном блокноте. Сейчас Симона уже знает двадцать одну букву из двадцати шести (она путает "C" и "S", "Y" и "V", по каким-то причинам не может справиться с "К"), а в удачный день может сосчитать и до двадцати. По рисункам она умеет различать птиц, октопауков и четыре наиболее часто встречающиеся разновидности биотов. В то же время она может назвать по именам и всех двенадцать апостолов, что не доставляет радости Ричарду. Мы уже успели провести «переговоры в верхах» относительно духовного образования наших дочерей и разошлись в вежливом несогласии.
Но это не считая меня самой. Я в основном счастлива, за исключением тех дней, когда суетливому Ричарду, крикливой Кэти или же просто абсурдности нашей странной жизни удается вывести меня из равновесия. Я всегда занята. Планирую всю повседневную жизнь, решаю, что есть и когда, слежу за распорядком дня у детей, укладываю их спать. И никогда не прекращаю интересоваться тем, куда мы летим... отсутствие ответа не в силах разочаровать меня.
Моя собственная интеллектуальная деятельность куда скромнее, чем я могла бы желать, однако в сутках огромное число часов. Частенько Ричард, Майкл и я затеваем оживленную беседу, абсолютно не нуждающуюся в стимуляции. Но ни тот, ни другой не обнаруживают большого интереса к некоторым областям, бывшим прежде частью моей жизни. В частности, я еще со школы гордилась своими способностями к языкам и лингвистике. Несколько дней назад мне приснился жуткий сон – я забыла все языки, кроме английского. После того в течение двух недель я каждый день проводила часа по два не только за обожаемым французским, но еще и за итальянским и японским.
В прошлом месяце Ричард однажды вывел на черный экран изображение нашего Солнца, окруженного тысячью звезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24