– Ты знаешь, в чем беда с тобой, Ник? Ты слаб в коленках. Так это называется? Слаб в коленках. Это значит, что ты боишься. Напуган до смерти. И не этими двумя негодяями. Потому что ты дитя. Ник. Тебе бы понравилось поиграть в красивый бунт. Ты готов рискнуть жизнью, никто не сомневается – все видели, как ты вышел против Слэттера. Ты боишься принять неверное решение и взять на себя последствия. Ты боишься того, что называется ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.
– Чушь!
– Тогда… – Дэйв наставил на меня пистолет. – Ты сделаешь, что я сказал. Ты сбросишь эту банду садистов, а потом станешь нашим новым лидером.
– Ты думаешь, что можешь меня заставить это сделать под дулом пистолета? Тебе нужно отдохнуть, Дэйв, долго и хорошо отдохнуть.
– Ник, я много думал и много молился. И я думаю, Господь указал мне путь.
– Положи пистолет в сумку, Дэйв.
– Я знаю, что не могу наставить на тебя пистолет и заставить стать лидером. Но если я приставлю пистолет к своей голове… смотри.
– Перестань, Дэйв! Сними палец с курка!
– Я не могу застрелить тебя. Но мне оказалось легко приставить пистолет к своей голове, вот сюда, и потянуть курок. Легко, очень легко. На самом деле – желанно.
Его глаза сияли странным светом. И трясся он так, будто вот-вот вырвется из тела.
– Дэйв… брось его и отдохни. Тебе же не хочется убивать себя.
– Почему бы и нет? Я знаю, что еще пара дней – и меня заставят тащить жестянку. Я. огорчаю новых вождей, ставя под сомнение их поведение. И я слишком утомлен, чтобы бежать. Я не успею добежать до ключа на колокольне.
Я покачал головой:
– Знаешь, странный способ ты нашел меня шантажировать. Стань лидером. Ник, или я всажу себе пулю в лоб.
– Именно это я и говорю, Ник.
– А я говорю – НИ ЗА ЧТО. Пока.
Я повернулся и пошел к двери.
– Ник… Если это последнее, что я сделаю на Божьей Земле, пусть будет так. Я заставлю тебя помнить, что я сейчас тебе говорю: ты будешь хорошим лидером. Ты видишь решения проблем, которых я решить не могу. У тебя хватит духу довести эти решения до конца. Помнишь пробку на мосту через шоссе? Ты через нее пробился. Примени эту способность, чтобы вывести нашу общину и дать всем, всем этим детям тот единственный шанс выжить, который может быть. Ты им нужен, Ник. Без тебя они уже мертвы.
Его голос переменился, и я похолодел.
– И вот что запомни, Ник Атен: мой дух будет следить за тобой отныне и вовеки. Отче наш, иже еси на небеси. Да святится имя Твое…
Секунду мне казалось, что если я просто буду идти дальше, он этого не сделает. Но мне пришлось обернуться.
Он стоял, читая молитву, и глаза его не отпускали меня.
Палец напрягся на курке.
Выстрела я не помню. Зато помню, как вылетели у него из головы мозги.

Глава тридцать шестая


Жизнь – гротеск

Жизнь идет дальше. Иногда это значит, что идет смерть…
Когда нашли тело Дэйва, мне было ведено посетить Курта в его апартаментах. Меня обыскали на предмет оружия и провели внутрь.
Курт сидел за письменным столом, посасывая обвислыми губами сигару.
– Это ты убил Миддлтона?
– Нет.
– Брось, Ник… мне-то ты можешь рассказать. Я же не собираюсь тебя копам закладывать!
Курт составил мнение об этом деле – а я в каком-то смысле был ответственным за смерть Дэйва.
Я кивнул.
Курт рассмеялся:
– Молодец парень! Я все равно этого засранца уже на дух не выносил. Возьми сигару… да ладно, возьми две.

Я взял.

– Знаешь, надо бы нам больше развлекаться. Этим летом мы хорошо повеселились.
Я состроил дружескую улыбку:
– Это точно.
– Слэттера последнее время не видел?
– Нет. Дай Бог, этот мудак провалился в какую-нибудь дыру.
С моей стороны это был рассчитанный риск. Никто не смел сказать ничего оскорбительного о Слэттере, даже у него за спиной. Курт и его команда верили, что Слэттер каким-то сверхъестественным способом слышит все, что они говорят.
Риск оправдался. Курт поднял брови – на него это произвело впечатление.
– Давай выпьем. Ты просто пропадаешь зря. Знаешь, надо бы обсудить твои перспективы… карьерные перспективы, ха-ха! Ты очень зрелищно вышиб мозги Миддлтону, знаешь? Ты с какого расстояния спускал курок?
Еще часа два мы проболтали, шутя и смеясь. Наступил ленч, и полуобнаженные девушки подали нам бифштекс и шампанское.
– А где Джонатан? – спросил я, когда Курт пил прямо из бутылки.
– Помнишь эту азиатку… как ее там… Китти? Он ее притащил к себе в комнату. Чтобы сделать одолжение Дел-Кофи.
Мы бурно посмеялись, потом Курт сказал:
– Смотри, отсюда видна церковь. Он открыл окно на веранду и вышел во внутренний двор.
– Эй, Сэм! – позвал он. – Зажигай фитиль, да не забудь отойти назад подальше!
Ленч закрутился у меня в животе тугим комом.
– Вон там на столе бинокли. Знаешь, можно даже разглядеть выражение лиц, когда они… бах!
Негодяи в телевизоре смеются над своими садистскими шуточками хладнокровно. Курт горячился, потел, чуть ли не пугался.
Я смотрел, как крепко сбитая девушка с ржаными волосами тащит жестянку. Она бежала босиком, прижимая серебристую трубу к груди, как щенка. Бинокля я не взял, и выражение ее лица видеть не хотел. Но я смеялся, когда смеялся Курт, и свистел, когда свистел он.
Девушка бежала по дорожке, через ворота, по дороге к деревне, камешки летели из-под ее босых ног. Я знал, что она их не чувствовала. Все ее внимание было сосредоточено на одном – верхушка колокольни и ключ в кувшине.
В нормальной ситуации она не добежала бы до конца дорожки и остановилась бы, запыхавшись.
С шипящей трубой в руках она летела, будто у нее на ногах выросли крылья.
– Спорим, что она не успеет! – выдохнул Курт, роняя слюну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96