В даосской космологии обоснованием данного вывода служит учение о "едином дыхании", или едином поле жизненной энергии (ци), наполняющей все сущее. Авторы "Ле-цзы" предъявляют и целый ряд других аргументов в пользу покойного приятия смерти: всякое индивидуальное существование иллюзорно, жизнь и смерть в природном мире дополняют друг друга, мы не можем знать, что смерть хуже жизни, и, наконец, "пустотно-отсутствующее" и есть наш родной дом, куда мы с неизбежностью рано или поздно возвращаемся. При переводе были опущены два сюжета, дублирующие текст "Чжуан-цзы".
2 Цитата из "Дао-дэ цзина", гл. VI.
3 Данный пассаж кажется позднейшей вставкой, призванной пояснить смысл предшествующей фразы.
4 Гун и шан -- две из пяти основных нот китайской музыкальной гаммы.
5 Данный и предыдущий фрагменты в несколько измененном виде помещены в конце гл. XVIII книги "Чжуан-цзы".
6 Данное высказывание основано на популярном в древнем Китае методе толкования слов, исходя из сходства их звучания: в китайском языке слова "душа умершего", "дух" и "возвращаться" звучат почти одинаково.
7 Отзыв Конфуция следует понимать, видимо, в том смысле, что Линь Лэй способен утешить себя мыслью о том, что в смерти ему будет не хуже, чем в жизни, однако он еще не постиг ложность самого различения между жизнью и смертью.
8 Данный сюжет содержится также в гл. XXII "Чжуан-цзы".
9 Глава II. Желтый Владыка
Собранные в этой главе притчи иллюстрируют даосские принципы мудрого поведения: тот, кто пребывает в Дао, постиг тщету всех мыслей и желаний, превозмог всякую рефлексию и неподвластен чарам воображения и потому живет "совместно" со всем сущим -- вплоть до того, что может "проходить через металл и камень". Даосский мудрец живет Великой Пустотой, а пустота, как замечает позднейший даосский комментатор Ван Би, "ничем не может быть ограничена". Обладание Дао равнозначно абсолютной свободе и абсолютной (хотя и неприметной для любой частной перспективы созерцания) власти над миром. При переводе опущены одиннадцать сюжетов, содержащихся в книге "Чжуан-цзы". Кроме того, помещенный в конце главы рассказ о встрече философа Хуэй Ана с сунским царем Каком присутствует и в трактате "Люй-шя чуньцю" (середина III в. до н.э.).
10 Хуасюй была матерью Фуси, легендарного родоначальника китайской цивилизации.
11 В древнем Китае ученик считался как бы членом семьи учителя и мог вообще не иметь собственного дома.
12 Данный фрагмент содержится также в гл. XIX книги "Чжуан-цзы".
13 Аналогичный фрагмент см. в гл. XXI "Чжуан-цзы".
14 Три Советника -- высшая государственная должность в древнем Китае.
15 См. гл. XIX "Чжуан-цзы".
16 См. гл. XIX "Чжуан-цзы".
17 См. гл. XIX "Чжуан-цзы".
18 См. гл. VII "Чжуан-цзы".
19 См. гл. XXXII "Чжуан-цзы".
20 См. также в гл. XXVII "Чжуан-цзы".
21 См. гл. XX "Чжуан-цзы".
22 См. гл. LXXVI.
23 См. гл. II "Чжуан-цзы".
24 См. гл. XIX "Чжуан-цзы".
25 Глава III. Царь Му
Большинство сюжетов этой главы развивают идею (присутствующую уже в книге "Чжуан-цзы") иллюзорности всякой "данности" опыта и присутствия чего-то "подлинного" в его неосознаваемых глубинах, сокровенном истоке всего происходящего в мире. Осознание жизни как сна не делает даосских авторов пессимистами: в конце концов иллюзия не менее реальна, чем сознание ее иллюзорности. Мудрый просто принимает и то и другое: он живет и присутствующим, и отсутствующим.
26 Здесь упоминается традиционная в древнекитайской литературе обитель божественных предков, расположенная "в самой глубине небес".
27 Мать-Царица Запада (Сиванму) -- женское божество в древнекитайской религии, имевшее престол на горе Куньлунь. Сиванму считалась хранительницей секретов бессмертия.
28 Имеются в виду конфуцианские ученые (в эпоху Чжоу царство Лу, родина Конфуция, было центром книжной образованности).
29 Царство Янь располагалось на севере древнего Китая, а царство Чу -на крайнем юге.
30 Глава IV. Конфуций
В данной главе, как и во многих сюжетах книги Чжуан-цзы, великий мудрец Конфуций выступает глашатаем даосской мудрости, доказывая бесплодность как раз того, за что ратовал настоящий исторический Конфуций, -- книжного учения и знания. Другим объектом критики -- как и у Чжуан-цзы -- оказываются древние софисты, любившие демонстрировать внутреннюю противоречивость и, следовательно, несостоятельность людского "мнения". Впрочем, автора "Ле-цзы" скорее забавляют, чем возмущают, словесные ухищрения софистов.
31 Имеется в виду последний период жизни Конфуция, который стал временем его наибольших неудач, но и наибольшего величия.
32 Имеются в виду три древнейших правителя мира, согласно китайской традиции. В разных источниках к ним причисляются различные лица. Чаще всего упоминаются Фуси, Шэньнуи и Нюйва.
33 Говоря о мудреце в Западном крае, Конфуций имеет в виду, вероятно, Лао-цаы, который, по преданию, в конце жизни ушел на Запад и остался там навсегда. Некоторые толкователи усматривают здесь намек на Будду.
34 Смысл этой истории заключается в том, что лучнику даже нет нужды целиться в хвост предыдущей стрелы, если он выпускает стрелы непрерывно. Судя по замечанию комментатора "Ле-цзы" Чжан Чжаня (IV в.), в его эпоху этот парадокс летящих стрел, составляющих одну большую покоящуюся стрелу все еще пользовался популярностью.
35 Приводимые здесь софизмы Гунсунь Луна можно сопоставить со сходным перечнем, содержащимся в 33-й главе книги "Чжуан-цзы". В целом аргументация Гунсунь Луна основывается на противопоставлении единичного и всеобщего, состояния и качества, вещи и понятия. По Гунсунь Луну, всякое понятие -- и прежде всего понятия пространства и времени -- внутренне противоречиво и, следовательно, несостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41