Следующих поочередно ничтожнейшей игре страстей: гнева, зависти, любви, ненависти, надежды, страха, радости, печали, бурлящих беспокойнее, чем какой-нибудь Эврип. Брахманы, киники, стоики имели обыкновение защищать свои учения мертвой хваткой, и, если мир отвергал их, если все свистели и шикали, они, однако, упорно настаивали на том, в чем единожды себя убедили. Дерзни и ты запечатлеть в глубине души основы своего учения, дерзни спокойно и полностью отдаться воле Создателя твоего.


Представления, достойные христианина
Пусть навсегда в тебе останутся эти противоречивые общепринятым мнения истинного христианства. Пусть никто не думает, что христианин родился для себя, и пусть никто не желает жить для себя, но все, что он имеет и чем сам является, он обязан приписывать не себе, а Богу-Творцу и все свое добро обязан считать общим. Христианская любовь не знает собственности. Да полюбит он благочестивых во Христе, а нечестивцев – ради Христа, который первый нас – еще врагов – полюбил первым так, что всего себя отдал нам для искупления. Да посвятит себя христианин одним, потому что они добры, а другим не менее того, чтобы сделать их добрыми. Пусть ни к кому не питает ненависти за то, каков он; во всяком случае, не больше, чем надежный врач ненавидит больного. Он только враг пороков. Чем тяжелее болезнь, тем больше заботы станет проявлять чистая любовь. Прелюбодей, святотатец, турок – пусть проклинает прелюбодея, а не человека; пусть отталкивает святотатца, а не человека; пусть убивает турка. А не человека. Пусть постарается, чтобы погиб нечестивец, который сам создал себя таким, но пусть спасет человека, которого создал Бог. Пусть всем от души желает добра, молится об этом, благотворит. Пусть не вредит заслужившим и помогает тем, у кого нет заслуг. Пусть радуется удачам всех людей, как своим собственным. Пусть скорбит о неудачах всех людей, как о своих собственных. Несомненно, это то, что велит апостол: «плакать с плачущими, радоваться с радующимися». Более того, пусть чужую беду сносит тяжелее, чем свою. От счастья брата пусть будет веселее, чем от своего. Не по-христиански думать: «Какое мне до этого дело? Не знаю, черен ли ты или бел». Он мне чужой, неизвестный, ничем ничего от меня не заслужил; когда-то причинил вред, никогда не помогло. Ничего не значит! Вспомни только, за какую твою заслугу одарил тебя Христос, который пожелал, чтобы за его благодеяние, по отношению к тебе не Ему, а ближнему. Смотри только, в чем человек нуждается и что там можешь. Думай только об одном: Он – брат во Господе, сонаследник во Христе, член того же тела, искуплен той же кровью, сотоварищ общей веры, призванный к той же благодати и счастью будущей жизни. Подобно тому как сказал апостол:

«Одно тело и один дух. Как вы и призваны в одной надежде вашего призвания; один Господь и одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, который надо всеми, и через всех, и во всех нас».
Как может быть чужим тебе тот, с кем ты так много связан воедино? У язычников немалое значение имеют обстоятельства, которые побуждают оратора к благоволению или не благоволению. Он – согражданин, свойственник, родственник или наоборот; он – приятель, отцовский друг, заслуживший добро, любимый, почетного происхождения, богатый или наоборот. Во Христе это ничего не значит или, следуя Павлу, все одно и то же. Пусть одно стоит у тебя перед глазами, и этого достаточно: он – плоть моя, брат во Христе. То, что относится к члену, разве не распространяется на все тело и потом на главу? Все мы, в свою очередь, члены. Члены, связанные друг с другом, составляют тело; глава тела – Иисус Христос; глава Христа – Бог. Все доброе или злое, что происходит с каким-либо членом, происходит с тобой, происходит с каждым в отдельности, происходит с Христом, происходит с Богом. Все это – одно: Бог, Христос, тело и члены. У христиан нет места выражениям «равные с равным» и «несходство – мать ненависти». Зачем слова о расхождении там, где такое единство? Христианство не знает того, что говорит обычно придворный провинциалу, деревенский – горожанину, патриций – плебею, знаменитый – неизвестному, сильный – слабому, итальянец – германцу, галл – британцу, британец – шотландцу, грамматик – теологу, грамматику – диалектик, юристу – медик, ученый – дураку, красноречивый – неречистому, холостой – женатому, молодой – старику, клирик – мирянину, священник – монаху, колетанин – минориту, кармелит – иаковиту, и, дабы не перечислять здесь все различия, несходному вовсе не подобает выслушивать несходное.
Где же любовь, которая почитает врага, если другое название, несколько отличающийся цвет одежды, если пояс или сапоги и тому подобные человеческие пустяки делают меня ненавистным тебе?
Почему мы не оставляем этот ребяческий вздор, и то, что имеет к нему отношение, почему не привыкаем смотреть на то, что вдалбливает нам Павел во многих местах: что все мы – члены одного тела во главе с Христом, воодушевленные одним и тем же духом: если мы действительно в нем живем, то надо не завидовать более счастливым членам и охотно приходить на помощь более слабым. Мы должны понять, что, оказывая благодеяние ближнему, мы сами облагодетельствованы, что мы нанесли ущерб себе, навредив брату. Пусть никто не старается только для себя, но пусть каждый посильно направит на всех то, что получил от Бога, чтобы все потекло туда, откуда проистекло, т.е. от Главы. Разумеется, это и есть то, что пишет Павел коринфянам:

Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их много, составляют одно тело, так и Христос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48