Многие в нашем городке предпочитают считать его не убийцей и негодяем, а жертвой ложного обвинения.— Это и ваше мнение, офицер?— Честно признаться, да. Я всегда считал виновным Пола Штройбела. На суде о нем рассказали далеко не все.— То есть?— Штройбел многим хвастался в школе, что идет на вечеринку в честь Дня благодарения с вашей сестрой. Она же вполне могла сказать кому-нибудь — например, из близких друзей, — что согласилась только потому, что Роб точно не приревнует к какому-то Полу. Если это дошло до Штройбела, он мог прийти в бешенство. Машина Вестерфилда стояла на заправке. Вы сами говорили в суде: Пол признался, что следил за Андреа до «убежища». Да и школьный психолог клялась на процессе, что Пол произнес «Я не думал, что она мертва», когда узнал, что нашли тело Андреа.— А его сосед по классу клялся, что Пол сказал: «Я не верю, что она мертва». Большая разница, офицер.— Что там было на самом деле, мы, конечно, уже не узнаем, но разрешите вас предостеречь. — Уайт понял, что я не намерена отступать, и просто добавил. — Послушайте. Вы не понимаете, как рискуете, разгуливая с табличками вокруг Синг-Синг. Оттуда выходят закоренелые преступники. И тут стоите вы — молодая привлекательная женщина, держите плакат с номером телефона и просите их вам позвонить. Половина этих мерзавцев через год-другой снова вернется за решетку. Как вы думаете, какие мысли лезут им в голову при виде такой вот женщины, буквально напрашивающейся на неприятности?Я пристально посмотрела на него. Лицо его выражало искреннее беспокойство. Кое в чем он, конечно, прав.— Офицер Уайт, я хочу переубедить именно вас и других таких же, как вы, — поделилась я. — Теперь я знаю, что моя сестра боялась Роба Вестерфилда, и, после всего того, что я выяснила о нем сегодня, понимаю, почему. И пусть я подвергаю себя опасности, но я все равно хочу пообщаться с людьми, видевшими мою табличку — конечно, если они имеют хоть какое-то отношение к Вестерфилду и его семье.Тут я решила поделиться с офицером описанием мужчины, с которым я говорила на стоянке у железнодорожной станции. Я спросила, не мог бы Уайт выяснить, не выпускали ли кого-то, подходящего под это описание, вчера из тюрьмы.— А что вы будете делать с этой информацией? — тут же возразил он.— Ладно. Забудем об этом, офицер, — решила я.Наверное, миссис Хилмер следила, когда Уайт уедет. Не успели задние огни его машины скрыться за поворотом на главную дорогу, как зазвонил мой сотовый.— Элли, — начала она, — я сделала копии твоих газет и протокола. Тебе очень нужен сегодня вечером оригинал? Я встречаюсь с друзьями, и мы идем в кино и ресторан, так что домой я вернусь не раньше десяти.Я не хотела признавать, что попросту боюсь оставлять и копии, и оригиналы под одной крышей, но так оно и было.— Сейчас прибегу, — решила я.— Нет, я позвоню, когда буду выходить. Я загляну к тебе, и ты просто спустишься и заберешь у меня сумку.Миссис Хилмер подъехала через пару минут. Было всего четыре тридцать, но на улице уже стемнело. Тем не менее когда она приоткрыла окно машины, чтобы со мной поговорить, я заметила ее напряжение.— Что-нибудь еще случилось? — настороженно спросила я.— Буквально минуту назад мне позвонили. Кто, не знаю. У него стоял антиопределитель.— Продолжайте.— Это звучит ненормально, но этот кто-то заявил, что мне нужно быть поосторожней, потому что я живу рядом с психом. Он утверждал, что ты лежала в психиатрической клинике за поджог класса.— Полная чушь. Господи, да я с рождения и в обычной больнице-то не лежала, не то что в психиатрической.По выражению облегчения на лице миссис Хилмер я поняла, что она мне поверила. Правда, это не означало, что моя хозяйка тут же отмела все, что сказал незнакомец. Все-таки в первую нашу встречу она сама предположила, что Вестерфилд может быть невиновен, а я просто слишком зациклилась на смерти Андреа.— Но, Элли, зачем кому-то говорить о тебе такие ужасные вещи? — запротестовала она. — И как ему помешать, чтобы он не заявил такое кому-нибудь еще?— Кое-кто пытается меня дискредитировать, и я не могу ничего с этим поделать. — Я открыла заднюю дверцу машины и вытащила спортивную сумку. Я старалась подбирать слова как можно осторожнее. — Миссис Хилмер, думаю, будет лучше, если завтра утром я перееду обратно в гостиницу. Офицер Уайт считает, что своим походом с табличкой к Синг-Синг я могла привлечь к себе внимание не самых приятных людей, и я не могу гарантировать, что они не найдут сюда дорогу. Мне будет безопаснее в гостинице, да и у вас станет снова намного спокойнее.Миссис Хилмер была слишком искренней, чтобы что-то возразить. Когда наконец она ответила, в ее голосе звучало облегчение:— Думаю, тебе и впрямь будет так безопасней, Элли. — Она помолчала, а потом честно добавила. — Да и мне тоже.Затем она уехала.С сумкой в руке я вернулась в комнату, чувствуя себя ужасно одинокой и потерянной. В былые времена прокаженных заставляли носить на шее колокольчики и кричать «Нечистый, нечистый», если кто-то оказывался поблизости. В этот момент я ощутила себя прокаженной.Я бросила сумку и пошла в спальню переодеться. Вместо пиджака я надела свободный свитер, сбросила туфли и сунула ноги в старые тапочки, обшитые мехом. Затем добрела до гостиной, налила себе бокал вина и плюхнулась в большое кресло, уложив ноги на подушечку.Свитер и тапочки всегда дают мне ощущение уюта и покоя. И тут я вспомнила еще одного своего старого приятеля, который всегда меня утешал, — Боунза, мягкую плюшевую собачку, делившую со мной подушку в детстве. Теперь она лежала в коробке с воспоминаниями о прошлом моей матери — рядом со свадебным альбомом, фотографиями всех нас четверых и формой Андреа для оркестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73