Он лишь мельком отметил, что движение на дороге перед домом стало оживленнее. Впрочем, кабинет его находился в задней части дома, и шум все равно успевал рассеяться.
Оправившись от шока — жена Рэя Элдриджа оказалась печально известной Нэнси Хармон! — он налил себе еще кофе и устроился за столом. Он решил придерживаться своего плана — начать изучение дела Хармон, как и собирался. А если по ходу выяснится, что личное знакомство с Нэнси мешает ему писать, он попросту исключит эту главу из книги.
Свое расследование Джонатан начал с того, что изучил сенсационную статью в местной газете. Вперемешку с мрачными подробностями, вызывавшими ужас у читателя, в ней излагалась биография Нэнси Хармон — молодой жены профессора колледжа. Двое детей, дом на территории колледжа. Идеальная семья до того злополучного дня, когда профессор Хармон прислал домой студента починить обогреватель. Студент — красивый парень, настоящий ловелас. И Нэнси — ей едва исполнилось двадцать пять — потеряла голову.
Джонатан прочел отрывки свидетельских показаний, приведенных в статье. Студент, Роб Леглер, объяснял, как он познакомился с Нэнси.
— Когда профессору Хармону позвонила жена и сообщила, что обогреватель не работает, я как раз был у него в кабинете. Нет на свете механизма, который я не мог бы починить. Вот я и предложил съездить и посмотреть. Сначала он не хотел, но вызвать мастера не удалось, а ведь дом надо обогревать.
— Он давал вам какие-нибудь указания касательно своей семьи? — спросил окружной прокурор.
— Да. Он сказал, что жена плохо себя чувствует и не следует ее беспокоить. А если мне что-то понадобится или захочется обсудить поломку, я должен звонить ему.
— Вы последовали указаниям профессора Хармона?
— Я бы последовал, сэр, но не мог ничего поделать: его жена ходила за мной, как собачка.
— Протестую! Протестую! — Но адвокат опоздал. Суть ясна. А дальнейшие показания студента оказались и того хуже. Его спросили, имел ли он физический контакт с миссис Хармон.
И прямой ответ:
— Да, сэр.
— Как это произошло?
— Я показывал ей, где находится аварийный выключатель. Это был старенький обогреватель с вентилятором. Выключатель как раз и сломался.
— Разве профессор Хармон не запретил вам беспокоить миссис Хармон вопросами и объяснениями?
— Она сама спросила. Сказала, что должна уметь обращаться с вещами в собственном доме. Вот я и показал. Потом она как бы склонилась надо мной, чтобы попробовать выключатель и… ну, я и подумал, а почему нет? Короче, я к ней и подкатил.
— Что сделала миссис Хармон?
— Ей это понравилось. Я уверен.
— Прошу вас, объясните точно, что случилось?
— Ну, не то чтобы случилось. На самом деле ничего особенного не произошло. Просто ей понравилось. Я как бы повернул ее к себе, схватил и поцеловал — и через минуту она отодвинулась, но неохотно.
— Что было потом?
— Я сказал, как было здорово.
— И что ответила миссис Хармон?
— Она взглянула на меня и сказала… как будто говорила не со мной… она сказала: «Я должна уйти». Тут я подумал: зачем мне неприятности? Не хочу я из-за этого вылететь из колледжа и оказаться в армии. Потому я и учиться-то пошел. Так что я сказал: «Послушайте, миссис Хармон»… Правда, тогда я решил, что пора называть ее Нэнси, и сказал: «Послушай, Нэнси, это не вопрос. Что-нибудь придумаем: будем вместе, и никто не догадается. Но ты не можешь уйти — у тебя же дети».
— И что на это ответила миссис Хармон?
— Ну, это забавно. Как раз в тот момент мальчик… Питер… спустился по лестнице. Он ее искал. Тихий ребенок, мухи не обидит. У нее был какой-то безумный вид, и она сказала: «Дети, — потом как бы засмеялась и добавила: — Но их скоро задушат».
— Мистер Леглер, вы произнесли решающую фразу. Вы уверены, что повторяете точные слова миссис Хармон?
— Да, сэр, уверен. Я тогда даже испугался. Вот почему я так уверен. Но, разумеется, когда человек говорит нечто подобное, на самом деле ему не веришь.
— Какого числа Нэнси Хармон сделала это заявление?
— Тринадцатого ноября. Я знаю, потому что, когда я вернулся в колледж, профессор Хармон выписал мне чек за починку керосинки.
— Тринадцатое ноября… а через четыре дня дети Хармонов исчезли из машины матери и в итоге оказались на берегу залива Сан-Франциско с полиэтиленовыми мешками на головах — в самом деле задушенные.
— Верно.
Адвокат попытался сгладить впечатление от этой истории.
— Вы продолжали обнимать миссис Хармон?
— Нет. Она поднялась с детьми наверх.
— Следовательно, у нас есть только ваше утверждение, что ей понравился поцелуй, который вы навязали.
— Поверьте, уж я-то распознаю желание в женщине.
А вот показания Нэнси, когда об этом инциденте спросили ее:
— Да, он поцеловал меня. Да, кажется, я знала, что он собирается это сделать, и позволила ему.
— Вы помните заявление о том, что ваших детей скоро задушат?
— Помню.
— Что вы имели в виду?
Согласно статье, Нэнси посмотрела мимо адвоката и уставилась невидящим взором на зал суда.
— Я не знаю, — задумчиво протянула она. Джонатан покачал головой и про себя ругнулся.
Этой девушке следовало запретить давать показания. Она только все портила. Он вернулся к чтению, но, дойдя до описания трупов бедных детей, передернулся. Обоих выбросило на берег с разницей в две недели, в пятидесяти милях друг от друга. Раздувшиеся тела запутались в водорослях, а трупик девочки оказался страшно изуродован — вероятно, акулами. Крошечные тельца были в ярко-красных свитерах ручной вязки с белым рисунком.
Дочитав статью, Джонатан переключился на объемное досье, которое прислал Кевин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51