Сегодня вечером ее ждал Ричард, прислушивался к звонку.
Прежде чем она успела разобраться в своих чувствах, Молли и Билл уже здоровались с ней, Джим Беркли встал, и началась обычная суета приветствий.
По пути в столовую ей удалось спросить Ричарда, дозвонился ли он до доктора Салема.
— Нет. Очевидно, в пять я упустил его, — объяснил Ричард. — Потом в шесть звонил из дома, но никто не ответил. Я оставил этот номер телефонистке в отеле и моей телефонной службе. Мне не терпится услышать, что скажет этот человек.
По молчаливому согласию никто из них не заговаривал о самоубийстве Льюис почти до конца ужина. Эта тема всплыла, когда Лиз Беркли сказала:
— Как нам повезло. Честно говоря, я дышать боялась, чтобы Марианна не проснулась и не начала капризничать. Бедный ребенок, у нее так опухли десны, она очень мучается.
Джим Беркли рассмеялся. Это был красивый брюнет с высокими скулами, угольно-черными глазами и густыми черными бровями.
— Когда Марианна родилась, Лиз будила ее каждые пятнадцать минут, убедиться, что девочка дышит. Но когда у нее начали резаться зубки, Лиз стала похожа на любую другую мать. — Он передразнил жену: — «Тихо, тупица, не буди ребенка!»
Лиз, сильная и стройная женщина с приятным лицом и сияющими карими глазами, показала ему язык:
— Ты должен признать, что я уже становлюсь нормальной. Но она для нас настоящее чудо. Я уже потеряла надежду, и мы пытались усыновить ребенка, но теперь совсем нет детей на усыновление. Тем более для нас, нам ведь далеко за тридцать… Нам просто велели об этом забыть. И вот появился доктор Хайли. Он — волшебник.
Кэти увидела, как сузились глаза Ричарда.
— Ты действительно так думаешь? — спросил он.
— Безусловно. Конечно, доктор Хайли не самый теплый человек на земле… — начала Лиз.
— Ты хочешь сказать, что он эгоистичный сукин сын, холодный, как рыба, — перебил ее муж. — Но кого это заботит? Важно то, что он знает свое дело, и, признаюсь, он был исключительно заботлив. Положил Лиз в клинику почти за два месяца до родов и сам заходил к ней по три-четыре раза в день.
— Он так заботится обо всех трудных беременных, — сказала Лиз. — Не только обо мне. Послушайте, я молюсь за этого человека каждую ночь. Я даже не могу вам сказать, как ребенок изменил нашу жизнь! И не позволяйте ему себя дурачить. — Она кивнула на мужа. — Он встает по десять раз за ночь, чтобы убедиться, что Марианна укрыта и что ей не дует. Скажи честно, — она посмотрела на него, — когда ты ходил в туалет, разве ты не заглянул к ней?
Он рассмеялся:
— Конечно, заглянул.
Молли сказала вслух то, о чем подумала Кэти:
— Венджи Льюис так же относилась бы к своему ребенку.
Ричард вопросительно посмотрел на Кэти, и та покачала головой. Его интересует, рассказала ли она Молли и Биллу о том, что ребенок Льюисов был монголоидной расы. Ричард намеренно увел разговор от Венджи.
— Как я понимаю, вы жили раньше в Сан-Франциско, — сказал он Джиму. — Я там вырос. А мой отец все еще практикует там…
— Один из моих любимых городов, — ответил Джим. — Мы бы вернулись туда хоть сейчас, правда, Лиз?
Кэти слушала вполуха, лишь изредка вставляя слово, чтобы ее молчание не бросалось в глаза. Ей было о чем подумать. За несколько дней в больнице у нее тоже будет на это время. Кружилась голова, она устала, но не хотела уезжать слишком рано, опасаясь испортить всем вечер.
Возможность появилась, когда они встали из-за стола и отправились в гостиную, чтобы пропустить по последнему стаканчику.
— Я, пожалуй, попрощаюсь, — сказала Кэти. — Честно говоря, я всю неделю не высыпалась и ужасно устала.
Молли понимающе посмотрела на нее и не стала возражать.
— Я провожу тебя до машины, — предложил Ричард.
— Хорошо.
Ночной воздух был холодным, и она замерзла, пока они шли по дорожке. Ричард сразу заметил это.
— Кэти, я беспокоюсь о тебе. Я знаю, что у тебя какие-то проблемы. Похоже, ты не хочешь об этом говорить, но давай хотя бы вместе поужинаем после работы. Дело Льюисов развивается так, что прокуратура завтра будет похожа на зоопарк.
— Прости, Ричард. Я не могу. Я уезжаю на выходные. — Кэти осознала, что ее голос звучит виновато.
— Уезжаешь? А как же куча дел? Скотт знает?
— Я… Я обещала. — Какую чушь я несу, подумала Кэти. Это смешно. Надо сказать Ричарду, что ложусь в больницу. Фонари на подъездной дорожке освещали его лицо, на котором безошибочно читалась смесь разочарования и неодобрения.
— Ричард, я об этом не говорила, но… Входная дверь распахнулась.
— Ричард, Ричард! — раздался торопливый и возбужденный крик Дженнифер. — Тебя к телефону Кловис Симмонс.
— Кловис Симмонс! — повторила Кэти. — Это актриса из мыльной оперы?
— Да. Вот черт. Я должен был ей позвонить и забыл. Подожди, Кэти. Я тут же вернусь.
— Нет. Увидимся утром. Иди. — Кэти села в машину и захлопнула дверцу. Порылась в сумочке в поисках ключа зажигания, нашла и завела мотор.
Ричард помедлил, потом поспешил в дом, слушая, как отъезжает машина Кэти. Какого черта, думал он, как не вовремя! Он резко поздоровался с Кловис.
— Эй, доктор, не стыдно, что мне приходится тебя разыскивать? Мы, кажется, говорили об ужине?
— Прости, Кловис.
Нет, Кловис, думал он, это ты говорила об ужине.
— Ну, сейчас уже слишком поздно, — холодно произнесла она. — На самом деле, я только что с репетиции и хотела извиниться, если ты специально освободил вечер. Я вчера забыла.
Ричард взглянул на Дженнифер, стоявшую рядом.
— Кловис, послушай, я позвоню тебе завтра. Я не могу сейчас говорить.
Раздался резкий щелчок. Ричард медленно повесил трубку. Кловис рассердилась, более того, она обиделась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83