Джин, подумала она. Он и ее намерен убить. Говорят, люди могут проецировать мысли. Попытаюсь послать свои Джин. Она закрыла глаза и представила Джин, какой та была на банкете — в ярко-синем вечернем платье. Двигая под чулком губами, она принялась произносить его имя вслух. «Джин, я с ним. Он убил тех девушек. Он убьет нас. Помоги мне, Джин. Я в своем бывшем доме. Найди меня, Джин!» Снова и снова она шептала его имя.
— Я запретил тебе называть меня по имени.
Она не слышала, что он вернулся. Несмотря на кляп, крик Лауры прорезал тишину комнаты, в которой она жила первые шестнадцать лет своей жизни.
41
В понедельник утром, на рассвете, Джин, наконец, погрузилась в тяжелый прерывистый сон, и смутные, неопределенные видения, навязчивые и безысходные, то и дело выдергивали ее в явь. Но когда она окончательно проснулась, то с удивлением обнаружила, что уже почти половина десятого.
Она подумала, не заказать ли легкий завтрак в номер, но затем передумала — здесь есть не хотелось. Номер угнетал ее, а мрачные расцветки стен, покрывала и штор, заставляли тосковать по уютному дому в Александрии. Десять лет назад, на распродаже имущества, она купила двухэтажный дом в северном стиле, который последние сорок лет принадлежал одному затворнику. Дом был грязен, запущен, захламлен, но она влюбилась в него. Друзья пытались отговорить ее, убеждали, что подобное предприятие затянет ее в пучину финансовых проблем, однако вскоре они признали свою неправоту.
За мышиным пометом, отставшими обоями, вытертыми коврами, протекающими трубами, грязными печкой и холодильником, она разглядела высокие потолки, огромные окна, просторные комнаты и чудесный вид на Потомак, который тогда заслоняли разросшиеся деревья.
Чтобы купить дом и перестелить крышу, она отдала все, что у нее было. Затем собственноручно сделала небольшой ремонт — все вычистила, покрасила, наклеила обои. Она даже отциклевала паркетные полы, которые обнаружились под ветхими коврами.
Работа по обустройству дома помогла мне отвлечься, расслабиться, размышляла Джин, пока принимала душ, мыла и сушила волосы. О таком доме она мечтала в детстве. У матери была аллергия на цветы. Джин вспомнила свою оранжерею за кухней, где каждый день пестрели свежие цветы, и улыбнулась.
Она выбрала именно те оттенки для внутреннего убранства дома, какие, по ее мнению, создавали радостное настроение, тепло и уют — желтоватые, голубоватые, зеленоватые, красноватые. Ни одной белой стены, шутили друзья. Аванс от последнего договора позволил ей обшить панелями библиотеку и кабинет, а также перестроить кухню и ванную. Этот дом стал ее тихой заводью, убежищем, свидетельством ее успеха. Из-за того, что он стоял недалеко от горы Верной, она в шутку называла его Вернон-младший.
Пребывание в этом отеле, даже не учитывая хлопот из-за Лили, навевало болезненные воспоминания о годах, проведенных в Корнуолле. Она снова ощутила себя дочерью «знаменитых скандалистов», вспомнила, насколько безрассудно любила Рида и как после его смерти скрывала ото всех свое горе. Все эти годы она терзалась, не совершила ли ошибку, отказавшись от Лили. Вернувшись сюда, она поняла, что без помощи родителей было бы невозможно оставить ее и заботиться о ней должным образом.
Она очень хотела, чтобы предположение Сэма Дигана оказалось правильным — Лили угрожают, чтобы получить деньги. «Джин, — сказал он. — Подумай об этом. Может, есть кто-то, желающий тебе зла? Ты никому не перешла дорогу на работе? Никому не насолила?»
«Нет», — искренне ответила она.
Сэм, так или иначе, настойчиво доводил до ее сознания, что неизвестный наверняка потребует денег. Но если все из-за денег, то получается, кто-то из местных узнал о ее беременности и сумел отыскать тех, кто удочерил Лили. И, видимо, из-за разговоров о встрече выпускников, общественного резонанса, он выяснил, что я одна из награждаемых и решил, что пора со мной связаться.
Глянув в зеркало, она увидела, что жутко бледна. Как правило, днем она делала легкий макияж, но сейчас нарумянила щеки и выбрала более темную губную помаду, чем обычно. Надеть она решила любимый клюквенный пуловер и темно серые брюки.
Вероятно, ей придется остаться в Корнуолле на несколько дней. Решение разыскать Лили помогло справиться с ужасающим чувством беспомощности. Она надела серьги и напоследок провела расческой по волосам. Положив расческу на комод, Джин отметила, что она похожа на ту, которую прислали по почте с локоном волос Лили.
И вдруг она вспомнила фамилию медсестры доктора Коннорса — Пегги Кимболл.
Джин выдвинула ящик ночного столика и достала телефонный справочник. Там оказалось несколько Кимболлов, но она решила, что сначала позвонит «Кимболл, Стивен и Маргарет». Уже не слишком рано для звонка. В трубке раздался женский голос на автоответчике: «Привет. Стива и Пегги сейчас нет. После сигнала оставьте ваше сообщение и номер телефона, мы перезвоним вам».
Могла ли я вспомнить этот голос спустя двадцать лет или мне просто хочется так думать? — спросила себя Джин, тщательно подбирая слова. «Пегги, меня зовут Джин Шеридан. Если вы работали медсестрой у доктора Коннорса двадцать лет назад, мне очень нужно поговорить с вами. Позвонить мне по этому номеру, как только сможете».
Раз уж справочник открыт, она просмотрела весь список на "К". Будь доктор Коннорс жив, ему бы исполнилось лет семьдесят пять. Его жене, скорее всего, тоже. Сэм Диган собирался спросить о ней у пастора из церкви Святого Фомы, но может, она все еще значится в справочнике. Доктор жил на Вайдингуэй, в списке есть некая миссис Дороти Коннорс с Вайдингуэй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89