Вспоминая, каким ужасным был тот момент для той маленькой девочки в машине, которая уезжала из своего города с фактически незнакомыми ей людьми, я ощутила, как по щекам катятся слезы.
— Миссис Нолан, может быть, вам следует поехать в больницу, — сказал врач.
Ему было за пятьдесят, он смотрел на меня отеческим взглядом; у него была седая голова и густые брови.
— Нет, категорически нет, — ответила я. Алекс, склонившись надо мной, обтирал платком мои щеки, влажные от слез.
— Силия, мне необходимо выйти и сказать что-нибудь репортерам, — сказал Алекс. — Я скоро вернусь.
— Куда ушел Джек? — прошептала я.
— Грузчик попросил Джека помочь ему распаковывать на кухне продукты, — ответил Алекс. — С ним все в порядке.
Неуверенная, что смогу говорить, я кивнула и почувствовала, как Алекс вложил платок в мою руку. Оставшись одна, я, как ни пыталась, не смогла сдержать поток слез.
«Я больше не могу прятаться, — подумала я. — Я не смогу жить в страхе, что кто-то узнает, кто я. Я должна рассказать Алексу. Я должна быть честной. Лучше, если Джек узнает обо мне всю правду, пока он маленький, нежели эта история сразит его через двадцать лет».
Когда Алекс вернулся, он сел на стул рядом со мной и посадил меня себе на колени.
— Силия, что это? — спросил Алекс. — Не может быть, чтобы ты расстроилась только из-за дома. Что еще беспокоит тебя?
Я почувствовала, что слезы перестали идти и меня охватило ледяное спокойствие. Может быть, сейчас наступил момент, чтобы все рассказать?
— Та история, которую Джорджет Гроув рассказала о ребенке, который случайно убил свою маму… — начала я.
— Марселла Уильямс сказала мне, что версия Джорджет не соответствует действительности, — перебил меня Алекс. — По словам Марселлы, девочка должна была быть осуждена. Она, должно быть, была маленьким монстром. После того как она выстрелила и убила мать, она продолжала стрелять в отчима, пока не кончились патроны. Марселла говорит, что на суде выяснилось, что спусковой крючок пистолета был очень тугим. При легком нажатии он выстрелить не мог.
Я высвободилась из объятий Алекса. Есть ли смысл рассказывать Алексу правду сейчас, когда у него уже есть заранее составленное мнение?
— Все люди уже ушли? — спросила я, с радостью осознавая, что мой голос звучит относительно нормально.
— Ты имеешь в виду прессу? — спросил в ответ Алекс.
— Прессу, «скорую помощь», полицейского, соседку, агента по недвижимости.
Я ощутила, что от злости ко мне возвращаются силы. Алекс принимает версию Марселлы Уильямс о том, что здесь когда-то случилось.
— Все ушли, кроме грузчиков, — ответил Алекс.
— Тогда мне лучше взять себя в руки и сказать им, как я хочу, чтобы была расставлена мебель.
— Силия, скажи мне, что не так? — спросил Алекс.
«Я скажу тебе, — подумала я, — но только после того, как смогу каким-то образом доказать тебе и всем остальным, что Тэд Картрайт солгал о том, что случилось той ночью, и что, когда я держала пистолет, я пыталась защитить маму, а не убить ее.
Я расскажу Алексу и всему миру, кто я, но я сделаю это после того, как узнаю все, что смогу, об истории той ночи, и почему мама так боялась Тэда. Она не хотела его впускать в тот вечер. Я знаю это. За такой огромный период времени после смерти мамы подробности стерлись. Я не смогла защитить себя в суде. Но должна существовать расшифровка стенограммы судебного разбирательства, протокол вскрытия трупа. Материалы, которые я должна найти и прочесть».
— Силия, что не так? — спросил Алекс. Я обняла его.
— Все и ничего, Алекс, — ответила я. — Но это не значит, что ничего не может измениться.
Алекс сделал шаг назад и положил руки мне на плечи.
— Силия, между нами что-то не так, — сказал Алекс. — Я знаю это. По правде говоря, живя в вашей с Ларри квартире, я чувствовал себя гостем. Вот почему, увидев этот дом и подумав, что это замечательное место для нас, я не смог устоять. Я знаю, что не должен был покупать его без тебя. Мне следовало позволить Джорджет Гроув рассказать мне все, что связано с этим домом, вместо того, чтобы прерывать ее, хотя в свое оправдание, благодаря тому, что я сейчас знаю, могу сказать: даже если бы я и выслушал ее, все равно бы услышал искаженную историю.
В глазах Алекса стояли слезы. На этот раз его слезы вытерла я.
— Все образуется, — сказала я. — Обещаю. Я сделаю все для этого.
8
Джефри Макингсли, прокурор округа Моррис, имел особый интерес в том, чтобы покончить с безобразиями в доме Бартонов раз и навсегда. Ему было четырнадцать лет и он учился в средней школе, когда произошла эта трагедия двадцать четыре года назад. В то время их дом находился на расстоянии менее мили от дома Бартонов, и, когда новости о стрельбе распространились по городу, он поспешил к дому Бартонов и непосредственно находился там, когда полицейские на носилках выносили тело Одри Бартон.
Уже тогда он очень интересовался преступлениями и уголовным законодательством, поэтому, будучи еще ребенком, он прочитал все, что мог, о том случае.
Все эти годы его мучил вопрос: десятилетняя Лиза Бартон случайно застрелила свою мать и стреляла в отчима, чтобы защитить мать, или же была одной из тех детей, которые рождаются лишенными совести.
«А ведь такие дети существуют, — со вздохом подумал Джеф. — Они наверняка существуют».
С песочного цвета волосами, темно-карими глазами, стройным атлетическим телосложением, ростом в шесть футов, всегда улыбающийся, законопослушный, Джеф принадлежал к той категории людей, которые сразу нравятся и вызывают доверие. Он работал прокурором округа Моррис уже четыре года. Будучи еще молодым помощником прокурора, он понял, что, работая адвокатом, а не занимаясь расследованием преступлений, он смог бы часто находить лазейку в деле своего подзащитного, что позволяло бы преступнику, даже опасному преступнику, избегать наказания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106