— Ты здесь когда-нибудь бывала? — полюбопытствовал Сэм.
— В шестнадцать лет, со школьной экскурсией. Нам рассказывали, что когда-то Абигайль Адамс вон в той комнате — она теперь называется Восточной — сушила белье.
— Ну, теперь тут не стирают. Пойдем-ка. Если хочешь сделать карьеру в Вашингтоне, полезно кое с кем познакомиться.
Минуту спустя Сэм уже представлял Пэт дружелюбному толстяку, который оказался пресс-секретарем президента.
— Похоже, мисс Треймор, вы вытеснили нас с первых полос, — с вежливой улыбкой заметил Брайан Сэлем.
Значит, вторжение в ее дом обсуждалось даже в Овальном кабинете.
— Полиция нашла какие-нибудь зацепки?
— Я не знаю, но все сходятся на том, что действует какой-то ненормальный.
— Господь свидетель, Брайан тоже повидал на своем веку письма от разных сумасшедших. Кто только не пишет президенту! — добавила супруга пресс-секретаря — сухощавая сорокалетняя дама с проницательными глазами.
— Конечно, — с готовностью согласился ее муж. — Любой человек, занимающий высокий общественный пост, неизбежно становится кому-то поперек дороги. Чем больше у него власти, тем сильнее ополчаются на него какие-то люди или группы людей. А Абигайль Дженнингс занимает весьма жесткую позицию по некоторым взрывоопасным вопросам. Кстати, вот и она. — Сэлем неожиданно ухмыльнулся. — Не правда ли, она великолепна?
И действительно, сенатор Дженнингс как раз входила в Восточную комнату. В этот вечер ее красота блистала в полную силу. На ней было абрикосового цвета платье с корсажем, расшитым жемчугом; юбка-колокол подчеркивала осиную талию и стройность фигуры. Волны мягких волос обрамляли безупречно вылепленное лицо, а бледно-голубые тени, умело наложенные на веки, усиливали яркость поразительно синих глаз.
Это была совсем другая Абигайль — радостная, возбужденная, женственная. В ее смехе появились обольстительно-бархатистые нотки. Приветствуя восьмидесятилетнего посла, она лишь на одно мгновение задержала руку, положенную на локоть старичка.
Интересно, гадала Пэт, все ли женщины в этой комнате сейчас чувствуют себя так же, как я — внезапно потускневшими и никому не интересными?
Абигайль идеально рассчитала время своего появления — через мгновение военно-морской оркестр заиграл бравурное «Да здравствует вождь!», и на лестнице, ведущей в личные президентские покои, показались нынешний хозяин Белого дома и его жена; вслед за ними шли премьер-министр Канады с супругой. После того как замерли последние звуки «Да здравствует», раздались первые аккорды канадского национального гимна.
Гости выстроились в очередь и стали по порядку подходить к встречающим. Когда Пэт и Сэм приблизились к президенту и первой леди, у Пэт учащенно забилось сердце.
Первая леди в жизни оказалась куда привлекательнее, чем на фотографиях. У нее было удлиненное лицо со светло-ореховыми глазами, в льняных волосах пробивалась седина. Блестевшие от возбуждения глаза смотрели уверенно и доброжелательно, а широкая улыбка открывала безупречные зубы. После взаимных приветствий жена президента сообщила Пэт, что в детстве мечтала работать на телевидении.
— Но вышло так, — рассмеялась она, взглянув на супруга, — что едва я сняла венок из маргариток, как обнаружила, что уже замужем.
— У меня хватило сообразительности заявить свои права, пока другие не опередили, — благодушно отозвался президент. — Рад познакомиться с вами, Пэт.
Крепко пожав руку журналистке, глава могущественнейшего государства последовал к очередному гостю.
— Хорошие люди, — сказал Сэм, беря у официанта бокал шампанского. — И президентом он был совсем не плохим. Даже не верится, что его второй срок на исходе. Он еще не стар, ему нет и шестидесяти. Интересно, чем он будет заниматься остаток жизни?
Пэт все смотрела на первую леди.
— Хотелось бы мне сделать передачу и о ней. По-моему, она чувствует себя на удивление комфортно в своей нынешней роли.
— Ее отец был послом в Англии, а дед — вице-президентом. Представители их рода уже много лет не знают, что такое бедность, их дети получают образование в лучших учебных заведениях Америки. Когда появляешься на свет в такой семье, поневоле приобретаешь на всю жизнь уверенность в себе.
Столы в парадной столовой были уставлены лиможским фарфором. Бледно-розовые дамасские скатерти, салфетки с узорчатым орнаментом и ветки папоротника в низких хрустальных вазах довершали картину праздничной роскоши.
— К сожалению, мы не можем сесть вместе, — предупредил Сэм, — но у тебя, кажется, хороший столик. И обрати, пожалуйста, внимание, куда посадили Абигайль.
Сенатору Дженнингс предложили место за главным столом, между президентом и канадским премьером.
— Какая жалость, что у меня нет с собой камеры, — пробормотала Пэт.
Она бросила взгляд на первые пункты меню: заливная семга, каплуны по-королевски и рис под горящим коньячным соусом.
Соседом Пэт оказался председатель Объединенного комитета начальников штабов. Кроме него за ее столиком разместились ректор колледжа, драматург — лауреат Пулитцеровской премии, епископ и директор Линкольн-центра. Пэт поискала глазами Сэма и увидела его за президентским столом, напротив Абигайль Дженнингс. Они улыбались друг другу. Пэт отвернулась, почувствовав болезненный укол в сердце.
Незадолго до конца обеда президент обратился к присутствующим с просьбой поминать в молитвах серьезно заболевшего вице-президента.
— Напряжение многолетней работы по четырнадцать часов в день нанесло его здоровью гораздо более серьезный урон, чем это можно было предположить, — добавил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92