«Ну и ладно», — подумала Сьюзен. Она решила отказаться от мысли просить у Недды разрешения воспользоваться ее длинным столом. Четыреста с лишним снимков она разберет и без этого.
Другое дело завтра вечером, когда у нее будут тысячи снимков с «Габриэль». Длинный широкий стол Недды просто идеально подойдет, чтобы разложить их и рассортировать. «Надо будет подключить к делу Криса Райана, — решила Сьюзен. — У него зоркий глаз. Может быть, этот „Оуэн“ окажется на нескольких снимках, хоть и на заднем плане. Это упростило бы дело».
Войдя в приемную, она взяла стопки фотографий со стола Дженет и не заметила записки, которую Дженет оставила под телефонным аппаратом. Она прошла в свой кабинет, ощущая давящую тишину, царящую вокруг, и одновременно — возбужденный стук собственного сердца. Наконец-то она увидит лицо серийного убийцы! «Почему я так нервничаю?» — спросила она себя, проходя мимо двери в кладовую. Дверь была приоткрыта, но руки у нее были заняты, и она не остановилась, чтобы устранить непорядок.
Опуская громоздкие пачки фотографий на стол, Сьюзен случайно задела прекрасную уотерфордскую вазу, подаренную ей Алексом Райтом. Ваза опрокинулась и упала на пол. «Какая жалость!» — вздохнула Сьюзен. Она подмела осколки и высыпала их в мусорную корзинку.
Она решила, что таким образом сказывается пережитое напряжение. Прошедшая неделя была настоящим кошмаром. Сьюзен убрала медицинскую карту Анны Кетлер в стол, заперла ящик и сунула ключ в карман жакета. «Я потом нацеплю ключ на кольцо, — решила она. — А сейчас надо поскорее заняться этими снимками».
Как он выглядит? Вряд ли он ей знаком, шансы на это равны нулю. Хоть бы фото оказалось достаточно четким, чтобы полиция могла его опознать.
Час спустя она все еще перебирала фотографии, все еще искала снимок Кэролин Уэллс. «Он должен быть здесь, — твердила Сьюзен. — Они обещали прислать все до единого снимки женщин с капитаном».
У нее сохранился смятый обрывок фотографии, которую Кэролин выбросила в корзину у себя дома, и она поминутно сверялась с ним в поисках такого же снимка среди пачек фотографий, разложенных на столе. Но сколько она ни перебирала снимки, ей никак не удавалось отыскать среди них нужный. Его там просто не было.
— Где же он? — воскликнула она вслух, охваченная досадой и разочарованием. — Почему среди них нет именно его одного?
— Потому что он у меня, Сьюзен, — ответил знакомый голос.
Сьюзен резко обернулась, и тут на нее обрушился удар в висок тяжелым пресс-папье.
104
Он твердо решил подвергнуть Сьюзен Чандлер той же процедуре, которой удостоились все остальные. Он решил, что свяжет ей руки, свяжет ноги, спеленает ее как куклу — все с таким расчетом, что когда она очнется и поймет, что происходит, у нее будет возможность немного поерзать. Совсем немного — ровно столько, чтобы оставить ей надежду, но не дать спастись.
Обматывая веревкой ее обмякшее, беспомощное тело, он думал, что объяснит ей, что происходит, а главное — почему. Он объяснил это остальным, и, хотя смерть Сьюзен не была частью его первоначального плана, скорее вопросом выживания для него самого, она все-таки заслуживала того, чтобы узнать, что она тоже стала частью ритуала, который он разработал для искупления грехов своей мачехи.
Он мог бы запросто убить ее ударом пресс-папье, если бы захотел, но он ударил несильно. Удар всего лишь оглушил ее, она уже начала шевелиться. Он решил, что она уже в достаточной степени пришла в себя, чтобы воспринять то, что он собирался ей сказать.
— Вы должны понять, Сьюзен, — начал он рассудительным тоном, — что я никогда не причинил бы вам зла, если бы вы не вмешались во что не следовало. Честно говоря, вы мне очень понравились. Поверьте, я говорю искренне. Вы интересная женщина, к тому же очень умная. Но ведь это вас и погубило, не так ли? Вы слишком умны.
Он начал обматывать веревкой ее предплечья, бережно приподнимая ее тело. Она лежала на полу позади своего письменного стола, он нашел подушку и подложил ей под голову. Верхний свет он приглушил: ему нравился мягкий свет, при каждом удобном случае он пользовался свечами. Здесь, к сожалению, не было такой возможности.
— Зачем вам непременно понадобилось упоминать в передаче о Регине Клаузен, Сьюзен? Не надо было затрагивать эту тему. Вот уже три года, как ее нет в живых. Ее тело лежит на дне бухты Коулун. Вы когда-нибудь видели бухту Коулун? Ей там понравилось. Весьма живописное место. Сотни маленьких домиков на баржах, и в них живут люди, целые семьи, не подозревающие, что под ними покоится одинокая леди.
Он обматывал и перематывал веревкой крест-накрест верхнюю часть ее тела.
— Гонконг стал последним приютом для Регины, но влюбилась она в меня на острове Бали. Вроде бы такая умная женщина, а как легко оказалось уговорить ее покинуть судно! Вот что делает одиночество. Так хочется в кого-нибудь влюбиться, и ты с легкостью веришь тому, кто оказывает тебе внимание.
Он начал связывать ноги Сьюзен. «Дивные ножки», — подумал он. Даже несмотря на то, что она была в брючном костюме, он на ощупь чувствовал точеные щиколотки и стройные икры, когда поднимал их и обматывал веревкой.
— Мой отец тоже с легкостью попался, Сьюзен. Смешно, правда? Они с матерью были мрачной, суровой парой, но он тосковал по ней, когда ее не стало. Отец был богат, но у матери было независимое состояние. Все свои деньги она завещала ему, но думала, что рано или поздно он передаст все мне. В ней не было ни человеческого тепла, ни нежности, ни щедрости, но по-своему она меня все-таки любила. Она говорила, что я должен во всем походить на отца:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103