— Тебе не пришлось входить в эту проклятую комнату, — сказал он, обнимая себя руками за плечи, точно пытался согреться на лютом морозе. — Этот трупный смрад, этот холод…
— Постарайся держать себя в руках, воин! Ты что, хочешь, чтобы наш король сделал из тебя такую же мертвую тварь? Раба Смерти? Займи свой пост!
— Боги! — неожиданно выкрикнул Тирульф, обрушивая сжатый кулак на каменную поверхность скамьи. — Ни одна женщина не заслуживает таких страданий! И ни один мужчина не достоин такой участи, как те мертвецы в черной комнате!
— Тогда почему бы тебе просто не подойти к нашему королю и не попросить освободить эту женщину? И почему заодно не попросить его позволить рабам Смерти навеки успокоиться и стать смиренными мертвецами, как все остальные? Я уверен, он с удовольствием выполнит все твои желания, если, конечно, ты объяснишь ему свои чувства.
Тирульф сердито посмотрел на напарника и отрицательно покачал головой.
— Она была так прекрасна. Сказала, что ее зовут Ялна…
— Вернись на свой пост, Тирульф, или мы оба поплатимся за это.
Тирульф кивнул:
— Да. Но я вот думаю, неужели этот запах мертвечины никогда больше не оставит меня? А кости больше никогда не согреются?
Он вытер глаза, провел пальцами по светлым волосам, снова надел боевой шлем и поднялся на ноги. Он вернулся на свой пост у входа в туннель, стараясь выбросить из надоедливой памяти все, что ему довелось сегодня увидеть в проклятой комнате, пытаясь забыть прекрасную рабыню по имени Ялна и сомневаясь, что сможет когда-нибудь сделать это.
Властитель решительным шагом вошел в тронную залу, не обращая внимания на толпившихся в огромном сводчатом помещении придворных. Черные мраморные стены, испещренные многочисленными рунами заклинаний власти, ярко переливались в тусклых отсветах факелов, вмонтированных в стены. Нидхегг шел прямо к своему трону, вырезанному из черного мрамора.
Король сел на холодную поверхность хорошо отполированного трона. Невидящим взглядом он обвел склонившихся в низком поклоне придворных. Сознание Нидхегга скользило в пространстве далеко за пределами высоких стен Ностранда, туда, откуда должна была явиться Песнь Крови. При помощи своих чар колдун пытался почувствовать ауру Тьмы, витавшую над ней, но тщетно. Он недовольно нахмурился.
Ни один из демонов Плоти или воскрешенных им хищников не явился к нему с воительницей богини Хель. Нидхегг только надеялся, что никто из них не решился убить ее без его ведома. Хотя именно это и могло произойти. Другого объяснения он не находил. Если бы она осталась жива, то где бы ни находилась, он обязательно ощутил бы ее присутствие за пределами Ностранда.
Властитель знал, что она вплотную приблизилась к горам. Нора Двалина пересекала горы, проходя через их недра. Только если она вступила во владения карликов, то их магия могла защитить ее от его проникновения. Но Песнь Крови вряд ли бы решилась спуститься в Нору и пройти через владения карликов, если только…
Да, конечно, решил он вдруг, могло случиться, что карлики приняли ее в качестве союзницы и разрешили пройти через свои владения и даже, вероятно, попытались ей помочь каким-либо образом. Теперь ему следовало остерегаться такого противостояния, хотя он был уверен, что если дело дойдет до открытого столкновения, то магия карликов не сравнится с его колдовскими чарами.
В мертвенной тишине залы проскрежетал голос властителя, отдавшего приказ. Один из трех гонцов, стоявших у трона, склонился в низком поклоне и помчался прочь разыскивать командующего армией короля, чтобы призвать его в тронную залу.
Ожидая, когда перед ним предстанет генерал Ковна, Нидхегг откинулся на спинку трона и велел себе расслабиться. Хотя он и получил ни с чем не сравнимое удовольствие, пытая молодую рабыню, но все же то время, что она у него отняла, и ее нежелание говорить о дальнейших планах воительницы Хель зародили в его душе гнев и тревогу. Он сидел и размышлял об ее отчаянных криках и о том, как ее, еще живую, сейчас насилует несметное множество полуразложившихся тел, заживо погребая под грудами гнилых костей. Он тихо посмеивался самому себе, и те, кто стоял поближе к трону, слышали этот звук, но ни один из них не решился отреагировать на него и вызвать неудовольствие властителя.
Один из придворных осторожно приблизился к трону и поклонился. Он уже открыл было рот, чтобы заговорить с королем, но взмах руки, затянутой в черную перчатку, оборвал так и не начавшуюся речь. Придворный решил, что для него будет лучше ретироваться, пока Нидхегг не проявил своего явного неудовольствия, и он стал медленно пятиться прочь от трона, все еще униженно кланяясь, даже ниже, чем раньше, не жалея спины.
И вот наконец генерал Ковна вошел в залу, решительно приблизился к трону и отвесил короткий поклон. Генерал прослужил у Нидхегга вот уже почти три десятилетия. Когда-то он был простым солдатом и постепенно продвигался по службе, потом и кровью зарабатывая очередное повышение. Он безжалостно уничтожал каждого, кто становился у него на пути. Для самого Нидхегга не было большим секретом, что Ковна теперь жаждал трона.
Перед королем стоял высокий, плотно сложенный воин, в его темных волосах проступала седина, отмеченное шрамами лицо загрубело от ветров и непогоды, как дубленая кожа. Он стоял, ожидая приказа, его горящие голубые глаза без тени подобострастия и даже вызывающе смотрели на Нидхегга.
«Когда я разделаюсь с Песнью Крови, я должен избавить себя от этого человека, — подумал Нидхегг. — Он становится слишком самоуверенным».
— Генерал Ковна, — распорядился Нидхегг, — ты должен отправить своих лучших людей по всем дорогам, ведущим на север.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100