Я люблю действовать, Корсон. Вели приблизиться первой шеренге и скажи, чтобы сняли капюшоны, – я хочу увидеть их лица.
Весь лагерь, кроме охраны, собрался за спиной Верана. Корсон с удовлетворением заметил, что солдаты вели себя более свободно, чем раньше. Несколько недель отдыха на Урии сделали свое дело. Дисциплина не ослабла, но некоторые незначительные детали говорили о многом. Один из солдат засунул руки в карманы брюк, второй спокойно посасывал короткую металлическую трубку. Корсон попробовал сосчитать телохранителей Верана, определяя их по обручам, и насчитал двенадцать человек.
Он тихо что-то сказал, и первая шеренга шагнула вперед. Веран сделал знак, и защитная линия погасла. Двое солдат смотали часть провода. Казалось, Веран избавился от подозрений, но Корсон хорошо знал хитрость этого человека. Он никому не позволит войти в лагерь, если не будет уверен в своей безопасности.
Первая шеренга прошла, за ней с некоторым интервалом следовала вторая, третья, четвертая…
Корсон крикнул. Он был уверен, что никто в лагере Верана не заподозрил обмана. Женщины были высокими, а свободная одежда скрывала их формы.
Повинуясь его голосу, первая шеренга одним движением сбросила с голов капюшоны.
Наступила полная тишина. Не было слышно ничего – ни звука шагов, ни шелеста материи, казалось, солдаты перестали дышать, и лишь вдали слышалось посвистывание спящего гипрона.
В лагере кто-то сдавленно охнул. Кто-то рассмеялся. Потом кто-то крикнул:
– Женщины! Одни женщины!
– Их две тысячи, – медленно сказал Корсон. – Они сильны и послушны.
Веран не шелохнулся и не повернул головы. Только глаза его бегали. Он внимательно разглядывал женщин, потом перевел взгляд на Корсона.
– Сильны и послушны, – как эхо повторил он.
В лагере началась суматоха: солдаты наклонялись вперед, топтались на месте, вытягивали шеи. Казалось, их глаза вот-вот выскочат из орбит.
– Хорошо, – сказал Веран, не повышая голоса. – А теперь забирай их обратно.
Какой-то солдат без оружия перескочил линию обороны и побежал к женщинам. Один из телохранителей Верана взял его на мушку, но полковник приказал опустить оружие. Корсон понял: Веран боится, но старается не показать этого. Он считает, что за всем этим кроется какая-то ловушка. Пусть в нее попадет этот солдат, чтобы остальным неповадно было.
Но ловушки не было, по крайней мере такой, как он ожидал. Когда бегущий преодолел половину расстояния, отделявшего его от женщин, Корсон произнес слово-ключ – тихо, но выразительно. Он не хотел, чтобы люди в лагере приняли его приказ за сигнал к атаке.
Первая шеренга расстегнула свою одежду и сделала полшага вперед. Плащи упали на землю – под ними не было ничего. Женщины стояли в высокой траве, окруженные сверкающим ореолом. Волосы у них спускались до плеч, а иногда и ниже. Они почти не шевелились, дышали медленно и глубоко, их руки были пусты и вытянуты ладонями вперед.
Над лагерем повис странный звук, словно задышали мехи в кузнице. Двадцать солдат ринулись вперед, другие бросили оружие и побежали за ними, не зная еще, то ли затем, чтобы вернуть беглецов, то ли чтобы не оказаться последними. Один из телохранителей Верана хотел было открыть огонь, но его толкнул сосед. Из осторожности солдаты охраны поотключали свои батареи и сами поспешили к женщинам.
Первые в нерешительности ходили от одной к другой, не решаясь их коснуться. Наконец один взял за руку великолепную блондинку. Она улыбнулась и пошла за ним. Корсон хотел сказать солдатам несколько слов, но это оказалось ненужным. Лагерь опустел. Однако Веран не хотел сдаваться. Вокруг падали люди, кто-то пытался включить линию обороны. Видимо, Веран еще надеялся избежать большого кровопролития, еще думал, что сможет заставить людей подчиниться. Но с ним остались только телохранители, да и те сражались без особой охоты.
Наконец Веран поднял руку, и стрельба прекратилась. Потом воцарилась ночь.
Она затопила лагерь, женщин, солдат. Корсон нерешительно отступил на шаг, потом лег на землю. Веран поставил на свою лучшую карту – глушитель света. Быть может, он наугад откроет огонь из своих батарей, целясь по периметру лагеря. Корсон попробовал ползти, потом перекатился на бок, собрался и крикнул, молотя руками загустевший воздух. Чья-то рука схватила его и повернула, а затем сжала шею и вздернула голову. У самого уха он услышал свистящий голос Верана:
– Ты достал меня, Корсон. Ты силен… сильнее, чем я думал. Я мог бы тебя убить, но не люблю хаоса. Оставляю тебе ключ… ключ от ошейника. Позаботься о других.
Что-то упало у ног Корсона, рука отпустила его горло. Он упал на четвереньки, пытаясь отдышаться. Где-то за его спиной Веран бежал к гипрону, которого Корсон не потрудился спрятать. На бегу он кричал: «Я еще рассчитаюсь с тобой, Корсон! Обязательно рассчитаюсь!»
Послышалось агрессивное шипение термического луча. Корсон вжался в землю и закрыл глаза. До него донесся запах паленого дерева и мяса.
Когда он открыл глаза, было светло. Все еще лежа, он осмотрелся. Более ста женщин и около двадцати солдат были убиты, больше дюжины – тяжело ранены, часть лагеря сгорела.
Корсон встал, повернулся, взглянул в направлении леса и увидел то, что осталось от Верана. Он сыграл своей последней картой – и проиграл. Ему повезло быть убитым двумя разными способами. Термический луч, возможно направленный в Корсона, настиг его, когда он был уже рядом с гипроном, а тот, осознав опасность, на долю секунды раньше переместился во времени, не обращая внимания на окружающее. Он забрал с собой половину Верана и глушитель света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59