Говорил же, предупреждал Третьяка: не лезь на рожон, не ввязывайся в серьезное сражение! Как знал, что вылазка добром не кончится… Сколько людей полегло у крепостных ворот — сотня, две, три? Отсюда не разглядеть. Очевидно, спастись удалось лишь тем, кто в слободе задержался, не ринулся за отступающими борейцами. Много ли таких? Нужно послать разведчиков, пусть все разузнают и приведут уцелевших бойцов в Ладейную рощу…
Однако никого посылать не пришлось — к тайным заставам мятежников вышел конный отряд Ждана. От него стали известны леденящие душу подробности бойни, устроенной Аресом. Третьяк и почти все его люди погибли. Оруженосец Тарас, не участвовавший в последнем бою, поскольку в это время исполнял другой приказ — уговаривал самых твердолобых слобожан бежать в лес, со слезами поведал о том, как разворачивались события.
Можно ли было предвидеть такой ужасный исход? Ведь замысел в основе своей был очень неплох, ничто не предвещало разгрома. Одно время даже казалось, что вот-вот прямо на вражеских плечах отряд бесстрашного Третьяка ворвется в Ладор!
— Но ты. Ждан, почему ты не остановил его?! — с болью и гневом обратился Владигор к своему лучшему другу.
— Неужели не понял, что Черный колдун тащит вас в западню?
— Понял, когда уже ничего нельзя было исправить… Я своих-то людей не всех удержать смог, а его мужики ну как с цепи сорвались — готовы были голыми руками иноземцев рвать. Не думали, что еще и колдовские каверзы в ход пойдут… Эх, князь, не гожусь я для командирского звания, гони меня в шею!
— Не возводи на себя напраслину! — горячо запротестовал юный Тарас. — Не слушай его, князь! Все видели и слышали, как он людей останавливал. Да только, думаю, в это время уже колдун действовал, захмурял удалые головы своими чарами. Потому и не подчинился народ сотнику Ждану, потому и Третьяк осторожность потерял!..
— Может, в самом деле прав Тараска? — вмешался Горбач. — Не Ждан повинен, что бойцов не сдержал, а Черная магия? Ко времени ли сейчас верного соратника изгонять?
— Да с чего вы взяли, что я собираюсь его изгонять или сотни лишить? — вспыхнул Владигор. — Такое только врагу на руку!
Затем, глянув на понурого Ждана, спросил уже спокойнее:
— Сколько с тобой людей?
— Если слободских считать, которые ночью и сегодня утром к отряду примкнули, пожалуй, человек шестьсот наберется.
— Ого! — не поверил Горбач. — А мне караульные сказывали, что меньше сотни через их заставы прошло…
— Верно, меньше. Со мной конные только, остальные в предгорье — не первый день уже клича княжеского ждут.
В его последних словах Владигору послышался скрытый упрек. Поэтому, удивленно выгнув бровь, он сразу спросил:
— Вот как? И что же я должен был кликнуть?
— Ну, понятно ведь, — совсем растерялся Ждан. — На Ладор идти, Климогу скидывать…
— Конечно, что еще приказать можно?! «Вперед, мои подданные! К победе!.. Долой притеснителей!.. Под орех разделаем!» — вновь рассердился Владигор. — Да поторопись я, сейчас бы мы все на Ладорском холме лежали. Неужели до сих пор не поняли, кто и что за Климогой стоит? Великий Злыдень по нашей земле девятый год несчастья разбрасывает, нечестивые всходы пожинает, людей кого изводит, кого уродует, а мы его шапками закидать надеемся?!
Он вдруг замолчал. Соратники Владигора, никогда не видевшие его в таком гневе, возразить не посмели. Да и что они могли сказать? Истину князь глаголет: враг опаснее и сильнее, чем казалось им после первых побед. Коса на камень нашла, и тот камень запросто с поля не выбросишь…
Владигор между тем умерил свое раздражение и почти бесстрастно продолжил:
— Я ждал вестей от тебя, как условились, но лишь слухами приходилось довольствоваться. Почему гонца не прислал?
— То есть как «не прислал»? — удивился Ждан. — Еще третьего дня направил к тебе коротышку. Разве не объявлялся? А твой златогривый… Чуча на Лиходее был. Я думал, что вмиг домчатся… Неужто в какую беду угодили?
Известие об исчезновении подземелыцика и верного коня, похоже, стало последней каплей в чаше терпения Владигора. Не сказав более ни слова, он резко отвернулся от собеседников и быстро зашагал в глубину леса. Никто не осмелился удержать его. Все понимали, что сейчас князю нужно побыть одному.
В самом Ладоре никаких пересудов о кровавом побоище возле крепостных ворот не было. Черный колдун наложил заклятье на уста потрясенных стражников, дабы никто не мог потревожить обывателей (тем более синегорских дружинников) россказнями о без разбору погубленных жизнях. Лишь особо доверенные ему люди, обойтись без которых и колдун не может, миновали участи внезапно онемевших сотоварищей. Среди таких доверенных числился, разумеется, и телохранитель Ареса — синегорец Устин.
Уж он за службу свою у Черного колдуна на всякое насмотрелся. Однако увиденное в этот страшный день даже ему нутро перекурочило, заставило искать забытья, пусть хотя бы временного, на дне бадейки скрепкой ладорской брагой.
Ткнулся было в дружинный двор, где у бывших друзей выпивка завсегда найдется, а там иная новость — ворота на запоре! Кулаком подубасил — не отвечают. Плюнул с досады, выругался. Но тут, хвала богам, откуда-то заявился Рогня — помощник дружинного сотника. Вместе они и решили к знакомой бабке наведаться, которая для бражников двери открытыми держит в любое время дня и ночи…
Тут они не промахнулись: не скупясь налила им старуха зелья хмельного да в придачу миску квашеной капусты выставила. Слово за слово, кружка за кружкой — каждый о своем поведал. Рогня — о девке, которую с весны уломать не может:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129