Только взять-то их где, коль почти всю караульную полусотню Светозор приказал в город отправить? Дескать, взбудоражено простонародье слухами о волкодлаках, защиты требует от ночной нечисти.
В былые годы городская стена весь Ладор охраняла. Но разросся стольный град, тесен стал для житья. Пологие склоны Ладорского холма пошли под застройку:
домишки деревянные, улочки кривые, народ шумливый. В обычное время новые поселенцы со старожилами ладят, на каменные дома, крепостной твердью хранимые, без неумной зависти поглядывают, ибо верно сказано: «На чужой каравай рот не разевай». А как по окрестным лесам нечисть поганая бродить стала, так будто подменили их! Ропщут, злобятся, челобитные князю шлют. Скорей бы дружина в Ладор воротилась, навела бы порядок в лесах и долинах. Но, видать, много дел у воеводы Фотия на берегах Аракоса оказалось, коль третий месяц уже князь со своим воеводой лишь письмами через гонцов обменивается.
С этими невеселыми мыслями посмотрел десятник на княжеский дворец, темная громада которого возвышалась даже над крепостными башнями. Два окна во дворце, хотя время за полночь, светились: одно внизу, у самого входа, — здесь дворцовая стража службу несет, а другое — в третьем ярусе, где малая горница князя. «Не спится Светозору, свечи жжет не жалеючи, — покачал головой десятник. — Да, нелегко княжеством править. А вот наше дело простое — ратное…» С тем и отправился он других караульных проверять.
Прав был десятник — не спалось в эту ночь Светозору. Накинув бобровый опашень на широкие плечи» расхаживал он по горнице, хмурил густые брови, искоса поглядывая на большую карту, где его княжество искусно отображено было. Хоть велика карта, чуть не всю стену горницы собой покрывает, а не дает она ответа на сегодняшние вопросы: откуда опасность к Ладору приблизилась, кто волкодлаков науськивает, какие цели таинственный враг преследует?
Кабы возможность была, две-три сотни дружинников с юго-восточного приграничья сейчас отозвать, покойнее стало бы на сердце. Но вновь написал ему Фотий, что айгурские отряды набеги умножили, головной княжеской дружине ни дня роздыху не дают. Призвать к Ладору даже сотню-другую испытанных воинов — значит оставить верную дружину на разрыв диким кочевникам. Те слабину сразу приметят, ударят по неохранным деревням — много крови прольется на травы покосные и в светлые воды Аракоса… И чем оправдаться потом Светозору перед людьми? Тем, что нечисти испугался, оборотней лесных? Нет, иное решение отыскать нынче надобно!
Двадцать лет княжит он в Синегорье, всякое за те лета бывало — и доброе, и злое. Однако всегда народ ему доверялся, твердо зная главное: князь Светозор не о себе — о родной земле печется, жизнь за нее отдаст, коли потребуется. Не ведали только синегорцы, что самому князю гордая, своенравная и прекрасная вотчина мнилась последнее время не державой подвластной, а женою возлюбленной. Нельзя владеть ею с помощью силы, нельзя подчинять своим прихотям, но дозволяет она любить себя и лелеять. И не княжит он на земле сей, а лишь волю богов, ее привечающих, исполняет. Оттого и молодела душа Светозора, сердце радостью всякий раз полнилось, когда, поднимаясь под утро на Княжескую башню, смотрел он, не мигая, на зарождающуюся зарю, на то розовое сияние, что высвечивало далеко на востоке заснеженные горные пики, затем вдруг преломлялось и нежданно окрашивало их всеми оттенками синего: от лазоревого, небесного до густофиолетового…
Почти восемь лет уже длится его скорбное вдовство. Никто ложе в опочивальне княжеской с ним не делит, ибо какая сравниться посмела бы с его Василисой? Умерла она в одночасье, не осилив мучительных родов, но успев подарить ему сына — княжича Владия. Лю-бава. старшая дочь, в нее красотой, в отца разумением, с той поры заменила мальчонке мать, а во дворце стала всеми признанной хозяйкой. Оба они, сын и дочь, для Светозора теперь единственная отрада в печалях жизненных и надежда в помыслах о дальнейшей судьбе Синегорского княжества.
А судьба Синегорья князю великой виделась, небывалой досель! Мечтал Светозор, что могучею станет держава, раскинется вольно от моря Борейского до моря Таврийского, от Рифейских гор до самой Кельтики. И не меч то сделает, а сила разума. Зачем народам одного языка и крови жить розно и смутно? Объединиться им надобно в крепкое братство, уничтожить меж собою границы, правителя мудрого выбрать.
К тому дело движется, да больно уж медленно. Шесть лет назад заключили Союз Братских Княжеств и кровью своей договор подписали четыре правителя: Светозор Синегорский, Дометий Ильмерский, Изот Венедский и Калин Ладанейский. Конечно, это еще не держава от моря до моря, но ведь с чего-то надо начинать. Братский союз — не военный. ан все же полезный в торговых делах и ремесленных, в прочих многих. Был и тайный уговор меж правителями: не признавать ни в одном княжестве братском самозваных владык, буде такие объявятся вдруг и престол княжеский займут не по закону. Узурпатора оного следует общею силою изгнать, дабы вернуть вотчину в русло правопорядка.
Синегорье, Венедия, Ильмер, Ладанея с той поры без раздоров живут, ведут торг, к общей выгоде, в спину удара коварного не страшатся. Им бы еще по военным делам сговориться — не будет сильней никого в этом свете. Однако Изот и Калин своих ратников на защиту соседских земель посылать не желают, вперед не заглядывают, близким кругом забот ограничиваются. Ильмерский князь Дометий благосклонней к словам Свето-зора, поскольку ему постоянно досаждают набеги айгурских и савроматских племен из Этверской пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129