Не верите — ваше дело, а мне добавить к этому нечего.
— И сколько же ты среди нечисти лесной шлялся?
— Дней пять, наверное. Может, чуть больше, поскольку не всегда в разуме был, охмуряла Нечистая Сила, с пути сбивала…
— А путь-то куда держал? — вмешался в допрос Горбач.
, — На юг старался, чтобы к Чурань-реке выйти. . — Так не проще ли было, — не унимался хитрый Горбач, — на запад повернуть, к Звонке вернуться? Про Заморочный лес, как понимаю, ты многое слышал. Почему же пошел-таки через него на верную погибель?! Или не сам пошел — велели под страхом смерти, силком загнали?
Владий не знал, что ответить. Молчание его затянулось. Тогда вновь заговорил главарь разбойников:
— Я пока ласков с тобой, жалею за младость и неразумность. Но упираться будешь — Нечаю-пыточни-ку отдам. Есть у меня человечек такой, очень нравится ему с живых людей кожу сдирать, зацепами ребра выдергивать… Под пыткой все скажешь, да поздно будет.
Владию почему-то не было страшно от разбойничьих слов. В нем росла внутренняя уверенность, что угрозы свои чернобородый главарь не станет приводить в исполнение. Не из-за того, что пожалеет невинного (скольких загубил он мимоходом? — тьму, наверно!), а по какой-то иной причине. Эх, знать бы эту причину, легче (дало бы на душе.
Однако и понимал Владий, что своими вопросами разбойники его в угол загнали. Если их дозорные по реке прячутся, купцов выслеживают, а ладья из Удока мимо не проплывала, то врать про нее дальше бессмысленно. Горбатый мужик тоже верно подметил: без смертной нужды никто в Заморочный лес не сунется.
— Хорошо, правду скажу, — кивнул головой Владий. — Не купеческий я сын, а княжеский. Сын Свето» зора, убитого подлым Климогой. Ночью, когда изменники во дворец ворвались, мне и сестре Любаве удалось бежать. Но потом ее беренды схватили… Меня же ворожея Диронья, от погони спасая, в Заморочный лес направила, вот этот нож подарила и медвежий опашень. В лесу со всякой нечистью столкнуться довелось, однако, видать, Перун меня охранял, потому и жив остался. Вот моя правда!
Протас и Горбач переглянулись, ошарашенные новой историей пленника. Слова его правдивыми казались, да только неувязочка в них была. О ней и сказал Протас Владию:
— Складно говоришь, да неладно выходит. Князь Климога подлец, конечно, мы его меж собой не жалуем. Слухи про то, что он брата Светозора погубил, давно известны, хотя за слова такие уже многим языки повыдергивали… Но ведь объявлено всюду, что дети Светозора той же ночью в клочки разодраны были волко-длаками.
— Это преднамеренная ложь. Спаслись мы подземным ходом, Перун помог. Только сестрица моя к бе-рендам в лапы попала…
— Это я уже слышал, — отмахнулся Протас. — Но одного не пойму, малец, где же ты пять лет скрывался до сего дня?
— Какие пять лет? — уставился на него Владий.
— А такие, что Климога в Синегорье княжит! Не пять дней, как ты говоришь, а пять лет. Проспал ты, что ли, эти годы в медвежьей берлоге?
— Зачем вы меня с толку сбиваете?! — вскинулся Владий, глазами сверкнув. — Зачем небылицы плетете? Я и под пыткой ничего другого сказать не смогу, ибо нет другой правды!
— Уймись-ка, парнишка,-негромко произнес Горбач и руку ему на плечо положил. — Может, и поверим тебе, если объяснишь, где скрывался. Как малец восьмилетний — столько ведь сыну Светозора было, когда он исчез, — мог пять полных годочков по лесам бродить беспамятно. Ясно я говорю?
— Да мне сколько лет, по-вашему?!
— На глазок судя, тринадцатую или четырнадцатую осень встречаешь. Худощав, конечно, но в кости крепок… Как считаешь, Протас?
— Откуда ж тринадцать? — не верил Владий услышанному. — Только восемь должно исполниться…
— Ну-ка, Горбач, принеси ему гляделку медную, пусть посмотрится.
Горбач исполнил распоряжение главаря и водрузил на стол перед пленником большой плоский щит, отшлифованный до зеркального блеска. Владий приблизился, взглянул на отражение и замер. На него смотрело чужое лицо, лишь отдаленно похожее на лицо восьмилетнего княжича Владия. Впалые щеки, спутанные волосы до самых плеч, глубокая складка между бровями. Прежними были большие голубые глаза да родинка у левого виска, доставшаяся от матери.
Он медленно ощупал свое лицо, затем посмотрел на руки. Узнавал и не узнавал себя княжич.
— Как же это? — прошептал он. — Почему?.. Пять лет… Значит, мне почти тринадцать… Значит, пять дней пятью годами обернулись…
Силы внезапно покинули его. Колени подогнулись, и, чтобы не упасть на пол, он уперся руками в край стола. Впервые за долгое время (дни? годы?) слезы покатились по щекам.
По приказу Протаса пленника отвели на ночь в землянку, накормили и дали кое-какую одежку. Вход я землянку поставили сторожить двух удальцов, чтобы парнишка не вздумал сбежать. Хотя вряд ли такое сейчас пришло бы ему в голову. Повалившись на грубую подстилку, он почти сразу впал в горячечный бред…
В избе главаря разбойников между тем решали его судьбу.
— Ты думаешь, он и в самом деле сын Светозора? — спросил Протас своего советника, внимательно разглядывая лезвие охотничьего ножа.
— Всякое в жизни бывает, — уклончиво ответил Горбач. — Княжескому роду сам Перун покровительствует. Мог уберечь княжича от невзгод, сохранить ему жизнь тайную, не подвластную нашему разумению. Но чтобы пять лет пятью днями показались, о таком я никогда не слышал.
— Придумал, чтобы скрыть от нас, где и у кого прятался эти годы?
— Похоже на то. Если, конечно, княжич он, а не лишившийся ума бродяжка-самозванец. Климога таких двоих уже в землю живьем закопал. Один в Замостье себя князем Светозором объявил, а другой, в Поскребе, его сыном Владием назвался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129